— Уж во всяком случае не вы. Знаменитый плоскоземелец, погибший после того, как проехался на двадцать девятой модели щита Шрива? Чтобы вашу предсмертную ухмылку наблюдали по каждому ящику в Солнечной системе? Может, первой поеду все же я?
— Мне нужен свежий взгляд. Я не хочу потом разбираться со следами от ваших колес.
Прежде чем она успела возразить, я взобрался на «Модель 29». Геката не пыталась остановить меня.
— Проверьте прием, — сказал я.
Одним красивым и грациозным прыжком она оказалась в кабине лемми и включила передачу с камеры в моем шлеме.
— Вы в эфире, неплохо… хотя картинка слегка скачет. Но все равно неплохо.
— Так следите за мной. И можете давать указания.
Я врубил передачу и покатил в сторону кратерного вала.
Ее звонок пробудил меня от крепкого сна. По всей Луне действует одно и то же время, поэтому для Гекаты Бауэр-Стенсон это тоже была глубокая ночь.
Но ничего. Пока она совершала посадку и дозаправку, я успел принять душ и что-то проглотить. Иногда и этого не успеваешь. Но незваному гостю в кратере Дель Рей вряд ли срочно требовалась справедливость.
Во время полета я кое-что успел почитать о кратере Дель Рей.
Как раз перед сменой тысячелетий «Боинг», тогда еще в основном авиационная компания, провел опрос. Какие покупатели и в каком числе будут готовы платить за дешевый доступ к орбите?
Ответы оказались очень сильно зависящими от цены запуска. Сто тридцать лет назад эти цены были совершенно фантастическими. Непонятно политизированный корабль НАСА, «Шаттл», брал за запуск три тысячи долларов, а то и больше, на каждый фунт нагрузки. По такой цене никаких покупателей не нашлось бы.
С другой стороны, за двести долларов на фунт — тогда такая цена считалась почти невозможной — можно было бы устраивать на орбите целые гладиаторские бои.
За что-то промежуточное по цене можно было бы организовать противоракетную оборону переднего края, орбитальные солнечные электростанции, туризм класса «люкс», ликвидацию опасных отходов, похороны…
Кстати, о похоронах. За пятьсот долларов на фунт можно было бы запустить вмороженный в ледяной куб прах, чтобы солнечный ветер развеял его и отправил к звездам. В те времена запуски шли из Флориды. Должно быть, штатом управляло лобби похоронщиков. Штат провел закон, что ни одна похоронная процедура во Флориде не получит лицензии, если скорбящие родственники не смогут посетить могилу… по мощеной дороге!
«Боинг» рассмотрел и возможность избавления от опасных отходов атомных электростанций.
Их нельзя было просто выбросить подальше. Сначала следовало извлечь весь оставшийся уран и/или плутоний, чтобы снова использовать как топливо. Затем извлекались вещества с низким уровнем радиоактивности, прессовались в блоки и подвергались захоронению. А вот действительно опасные отходы, по массе составлявшие около трех процентов, тщательно паковались на случай аварийного входа в атмосферу. После чего оставалось бомбить ими кратер на Луне.
На протяжении грядущих десятилетий технологии, применяющиеся в атомных станциях, могли улучшиться. Наши предки это учитывали. Со временем эта дрянь снова могла бы стать топливом. Возможно, будущие акционеры пожелали бы найти и использовать эти отходы.
«Боинг» выбрал кратер Дель Рей неспроста.
Дель Рей был небольшим, но глубоким и находился у края видимой стороны Луны. Метеоры массой в 1,1 тонны, врезающиеся в поверхность на скорости два километра в секунду, будут поднимать облака пыли, выходящие за край лунного диска. Их можно будет увидеть даже в любительский телескоп. В обсерватории Лоуэлла
[52] можно будет получать великолепные картинки и показывать их в вечерних новостях: эффективная и бесплатная реклама. Высокий вал кратера перехватит значительное количество пыли… не всю, но большую часть.
Моя поисковая программа выяснила, что Лестер дель Рей был писателем, пятьдесят лет работавшим в жанре научной фантастики. Маленький кратер действительно был назван в его честь. И одна из его ранних повестей, «Нервы», описывала воображаемую электростанцию, работавшую на атомном распаде
[53].
Для человека, привыкшего к лунному пейзажу, с краевого вала открывался весьма необычный вид. Вполне естественно, что кратеры могут перекрывать друг друга. Но здесь мелкие кратеры скопились посередине, почти уничтожив центральную горку, и все они имели один и тот же размер. Еще несколько двадцатиметровых кратеров сформировали линию, превратившую Дель Рей в один огромный знак «Въезд запрещен».
Все вокруг меня было испещрено двойными колеями от тракторных колес, шириной примерно в метр, и часто с еще одним следом между ними — от волочащегося груза. В километре впереди следы от колес стали попадаться реже, пока полностью не исчезли. И я начал различать серебряные капли в центре каждого кратера.
И еще одна блестящая точка, не того цвета и не в центре. Чтобы вглядеться получше, я использовал увеличение на лицевом щитке шлема.
Скафандр лежал лицом вниз. Он был жестким, а не облегающим. Я смотрел как раз на макушку гермошлема.
От тела тянулись рифленые следы ног, в трех-четырех метрах друг от друга. Человек, вторгшийся в кратер, бежал к краевому валу, куда-то вправо от меня, на юго-юго-восток, прыгая словно бегун на Лунной Олимпиаде.
— Геката, вы еще на связи?
— Да, Джил. Ваша камера лучше той, что на тягаче, но я не могу разобрать никаких пометок на скафандре.
— Он лежит головой ко мне. Хорошо, я установлю антенну-ретранслятор. Теперь я подберусь поближе.
Я завел «Модель 29» и покатил внутрь кратера. Если защитное поле вокруг меня и сияло, изнутри я не мог этого заметить.
— Думаю, вы ошиблись. Это не скафандр плоскоземельца. Он просто старой модели.
— Джил, нам стоило немалых усилий пригласить специалиста из АРМ. Эта штука не могла быть спроектирована на Луне. Он слишком прямоугольный. И шлем не такой. Шарообразные шлемы, сейчас надетые на нас, мы использовали, когда еще строили Луна-Сити!
— Геката, как вы его обнаружили? Как давно он здесь лежит?
Нерешительная пауза.
— Мы нечасто позволяем спутникам проходить над кратером Дель Рей. Это плохо влияет на приборы. Никто не замечал ничего подозрительного, пока в кратер не въехали телеуправляемые тягачи. И тогда мы увидели его через камеру на тягаче.
