Там, внизу, были видны чистые от пыли участки, слегка сглаженные края кратеров, стертые мини-кратеры. Там, внизу, были заметны только отдельные детали. Находясь вблизи, я не смог заметить общую веероподобную конфигурацию.
Не верилось, что это было сделано всего лишь кислородными баллонами корабля. Такую гладкую зачистку мог выполнить только ракетный двигатель.
— Значит, следы были оставлены позднее, — размышлял я. — Все имевшееся прежде было сметено. Мне надо будет извиниться перед Люком.
— Нет. Он так это и сформулировал, — сказала Геката. — Никто специально не готовит загадку запертой комнаты. Преступник скрывал что-то другое. Так что же, ракетный выхлоп был направлен с южного края? А отпечатки ног, сделанные позже, ведут от центра почти на юг. Она бежала навстречу убийце?
— Прямо к своей единственной возможности спасения. К источнику кислорода. И к медицинской помощи.
— Она надеялась на милосердие, — произнесла Геката.
Я взглянул на нее. Мне показалось, что она не столько взволнована, сколько изумлена. Тот, кто бросил женщину в этом радиоактивном аду, вряд ли был способен на милосердие.
Я заметил:
— Она могла умолять о помощи. Кто знает? Иные из моих знакомых ругались бы почем зря. Она могла бежать к центру, чтобы оставить сообщение, а потом обратно, чтобы сбить с толку убийцу.
— А вы видели сообщение?
— Нет. — Мне не очень понравилась сама эта мысль. — Это ракетное пламя должно было что-то стереть. Похоже, у убийцы не хватило смелости войти в кратер, но посадить свой лемми прямо на краевой вал тоже требует крепких нервов. Но зачем? Чтобы стереть следы ног?
— Джил, в центр кратера Дель Рей попрется только сумасшедший, разве что он заранее знает о чем-то важном. — Она поймала мою улыбку. — Вроде вас. Но заглянуть за край можно. Преступник стер следы ног, которые вели от края внутрь. Те, которые остались в центре, он оставил.
— Он мог бы подождать и уничтожить потом все следы. А заодно и возможное сообщение.
— Теперь ваша очередь, — сказала она.
В последний раз, когда мне пришлось прочитать предсмертное сообщение убитого, оно содержало ложь. Но Крис Пенцлер, по крайней мере, не стер его, тем самым заставив меня угадывать смысл.
— Мне надо вздремнуть, — сказал я. — Позовите меня, когда выясните что-нибудь.
Видимо, я действительно заснул на какое-то время. Я лежал на ковре, что при лунной гравитации очень удобно. Мне была видна спина шерифа Гекаты Бауэр-Стенсон. Она изучала рассеянное радужное свечение. Снизу я не мог разглядеть голограммы.
Я поднялся на ноги.
Перед Гекатой светился включенный экран, разделенный на отдельные окна. В одном из голографических окон производилось рассечение женщины, напоминавшей статую из окаменелого дерева. Ленточная пила работала автоматически. За стеной из толстого стекла угадывались размытые очертания человеческого тела.
Один из срезов проползал по второму окну. На некоторых деталях — артериях, печени, ребрах — включалось увеличение. Прежде чем исчезнуть, они флюоресцировали.
Третье окно показывало архаичный скафандр.
— Хуже всего то, — сказал я сам себе, поскольку Геката включила глушащее поле приватности, — что некого привлечь по этому делу. Нет свидетелей, нет подозреваемых… впрочем, подозреваемых миллионы. Если утечка в скафандре была большая, она могла умереть вчера. А если утечки не было, она могла пролежать там десять лет. Или больше.
Что, если в тот момент, когда она упала, ее скафандр был новым?
Нет. Даже шестьдесят лет назад ракеты все еще падали в кратер Дель Рей.
— От десяти до шестидесяти лет. Даже на Луне есть миллион подозреваемых, и никто не имеет алиби на полвека.
Вспыхнуло четвертое окно, показывая отпечаток пальца — еще один — еще один, — потом что-то непонятное.
— Сетчатка, — произнесла Геката, не оборачиваясь. — Совершенно разрушена. Но отпечатки и часть ДНК я получила. Возможно, АРМ сможет их идентифицировать.
— Перебросьте их мне, — сказал я.
Она сделала это. Вызвав АРМ Лос-Анджелеса, я оставил сообщение на личный номер Беры, потом связался с дежурным. Сообразив, что я звоню с Луны, он проявил интерес. Отправив данные о мертвой женщине, я попросил ею заняться.
Когда я отключился, Геката смотрела на меня. Я заметил:
— Бывают и низкорослые луняне.
— Пари? — спросила она.
— На что?
Пока она думала, мой телефон замигал. Я соединился.
Валери Ван Скопп Райн. Рост: 1,66 м. Родилась в 2038 г., Виннетка
[57], Северная Америка. Масса: 62 кг. Генотип… аллергии… медицинские данные… На фотографии ей было около сорока, очаровательная женщина с резкими скулами и изящными очертаниями головы под гривой золотых волос. Детей нет. Не в браке. Полноправный партнер в фирме «Щиты Гавриила, Инк.», 2083–2091. Судимостей нет. РАЗЫСКИВАЕТСЯ по подозрению в 28.81, 9.00, 9.20…
Геката читала из-за моего плеча. Я сказал:
— Коды означают, что ее разыскивают по подозрению в растрате, бегстве с целью избежания ареста, нарушении политических границ, ненадлежащем использовании жизненно важных ресурсов и еще в чем-то там тридцатишестилетней давности.
— Интересно. Жизненно важные ресурсы?
— Это была такая практика; под это можно подогнать любое преступление. Границы — ну, это старый закон. Здесь смысл в том, что решили, будто она убежала в космос.
— Интересно. Джил, в ее скафандре нет утечки.
— Нет?
— Внутри был, разумеется, настоящий вакуум. Конечно, есть следы органики, но ушли бы годы… десятилетия, чтобы пропала вся вода и воздух.
— Тридцать шесть лет, — произнес я.
— Все это время в кратере Дель Рей?
— Геката, на удалении ее скафандр выглядел почти так же, как еще одна посылочка от «Боинга», и в любом случае никто и не смотрел на нее.
— Тогда мы можем понять, почему тело в таком хорошем состоянии. Радиация. А что, как предполагалось, она растратила?
Я пролистал досье:
— Видимо, фонды «Щитов Гавриила». А «Щиты Гавриила», как выясняется, исследовательская группа… два партнера: Валери Ван Скопп Райн и Максим Ельцин Шрив.
— Шрив?
— Обанкротилась в две тысячи девяносто первом году, когда Райн якобы сбежала, прихватив деньги. — Я поднялся. — Геката, мне надо пойти заточить коньки. Можете поизучать это дело дальше или вызвать досье на Максима Шрива.
Она уставилась на меня, потом расхохоталась:
