Ни один житель Пояса не снял бы такой квартиры. Меня, родившегося в Канзасе, и то кинуло в озноб. Оуэн бы тут рехнулся.
— Я этому не верю, — сказал я.
— Вы его хорошо знали, мистер Гамильтон?
— Насколько двое могут знать друг друга. Мы с ним три года провели на горных разработках в основном Поясе астероидов. В такой обстановке секретов не утаишь.
— Однако вы все же не знали, что он находится на Земле.
— Этого я вообще не понимаю. Какого черта он не позвонил мне, если попал в беду?
— Вы служите в АРМ, — сказал Ордас. — Вы оперативник полиции ООН.
Тут он был прав. Оуэн был честен не менее прочих моих друзей; но в Поясе честность означает нечто иное. Жители Пояса полагают, что все плоскоземельцы — жулики. Например, они не понимают, что для плоскоземельца обчищать карманы — это просто игра в ловкость. Зато поясник считает контрабанду таким же развлечением, без всякого преступного умысла. Он сопоставляет тридцатипроцентный таможенный тариф с возможной конфискацией всего груза и, если шансы хороши, — рискует.
Оуэн вполне мог сделать что-то, казавшееся честным ему, но не мне.
— Он мог встрять во что-то неприятное, — согласился я. — Но не могу представить, чтобы из-за этого он убил себя. И… не здесь. Сюда бы он не пришел.
Номер 1809 представлял собой жилую комнату, ванную и кладовку. Я заглянул в ванную, уже представляя, что там увижу. Она была размером с комфортабельную душевую кабину. Пульт настройки снаружи у двери заставлял запоминающий пластик выдавливать из себя различные аксессуары, превращая помещение в умывальную, душ, туалет, гардеробную, сауну. Сплошная роскошь, не считая размеров, — остается только жать на правильные кнопки.
Жилая комната была оборудована в том же духе. Кровать скрывалась за стеной; кухонная ниша с раковиной, духовкой, грилем и тостером уходила в другую стену; диван, кресла и столы исчезали в полу. И многолюдный прием с коктейлями, и обед в небольшой компании, и покерная партия в тесном кругу — все было рассчитано на хозяина и трех гостей. Имелось все — карточный, обеденный, кофейный столы — с соответствующими креслами, при этом извлечь из пола в конкретный момент можно было лишь по одному набору. Холодильник, морозильник, бар отсутствовали. Если жилец нуждался в пище или питье, он звонил вниз и получал необходимое из супермаркета на третьем этаже.
Обитатель подобной квартиры располагал определенным комфортом. Но ему не принадлежало ничего. Место имелось только для него, а не для его пожитков. К тому же это была внутренняя квартира. Лет сто назад тут имелся бы хоть воздуховод; но воздуховоды занимают ценное пространство. Постоялец не имел даже окон. Он жил в удобном ящике.
Объекты, выдвинутые в настоящее время, представляли собой излишне пухлое кресло для чтения, два малых столика по бокам, скамеечку для ног и кухонную нишу. Улыбающийся Оуэн Дженнисон сидел в кресле. С чего же ему было не улыбаться. Естественную ухмылку его черепа прикрывала разве что иссохшая кожа.
— Комната маленькая, — сказал Ордас, — но не слишком. Так живут миллионы людей. В любом случае человек Пояса вряд ли может быть склонен к клаустрофобии.
— Нет, разумеется. Прежде чем присоединиться к нам, Оуэн пилотировал одиночный корабль. По три месяца в тесноте, в кабине настолько крошечной, что при закрытом воздушном шлюзе нельзя выпрямиться во весь рост. Нет, не клаустрофобия, но… — Я обвел рукой комнату. — Что вы видите здесь из его вещей?
Кладовка, хоть и маленькая, почти пустовала. Одежда для улицы, хлопчатая сорочка, пара туфель, маленький коричневый чемоданчик. Все новое. Несколько предметов в ванной аптечке были такими же новыми и безымянными.
— И что? — спросил Ордас.
— Люди Пояса — непоседы. Они не владеют многим, но следят за тем, чем владеют. Небольшие ценности, реликвии, сувениры. Не могу поверить, что он не захватил с собой хоть чего-то.
Ордас приподнял бровь:
— Его скафандра?
— Считаете, это невероятно? Вовсе нет. Внутренность скафандра и есть дом для поясника, причем иногда его единственный дом. Житель Пояса тратит состояние, украшая скафандр. Если он лишится скафандра, он не будет более поясником. Нет, я не настаиваю, что он обязан был привезти свой скафандр. Но у него должно было иметься хоть что-то. Его склянка с марсианской пылью. Кусочек железоникелевого метеора, который извлекли у него из груди. Если бы он оставил все свои сувениры дома, то подобрал бы что-нибудь интересное на Земле. Но в этой комнате нет ничего.
— Может быть, — деликатно заметил Ордас, — он не замечал окружающее.
Эта реплика как-то расставила все по местам.
Оуэн Дженнисон сидел, по-прежнему ухмыляясь, в заляпанном шелковом халате. Ниже подбородка смуглость кожи, имеющая космическое происхождение, переходила в обычный загар. Его светлые волосы, излишне длинные, были подстрижены по земной моде; от типичной для Пояса прически в виде гребня, которую он носил всю жизнь, не осталось и следа. Нижнюю половину лица закрывала месячная поросль неухоженной бороды. Из макушки выступал маленький черный цилиндр. От конца цилиндра к стенной розетке тянулся электрический шнур.
Цилиндр представлял собой дроуд, преобразователь тока, предназначенный для электроманов.
Я шагнул к трупу и наклонился, присматриваясь. Дроуд был стандартной модели, но переделанный. Обычный дроуд электромана передает в мозг только слабую струйку тока. Оуэн получал дозу раз в десять большую — достаточную, чтобы разрушить его мозг за месяц.
Я протянул свою воображаемую руку и коснулся дроуда.
Ордас спокойно стоял рядом, позволяя мне без помех заниматься расследованием. Естественно, он не подозревал о моих небольших паранормальных способностях.
Своими воображаемыми пальцами я прикоснулся к дроуду в голове Оуэна, затем пробежался ими до крошечной дырочки в его скальпе и далее вглубь.
Это была стандартная хирургическая работа. Оуэн мог сделать такую операцию где угодно. Дырочку в голове, невидимую под волосами, почти невозможно обнаружить, даже если знаешь, что искать. Лучшие друзья тоже не будут знать, разве что застанут с подключенным дроудом. Но дырочка служит указанием на разъем большего размера, вделанный в черепную кость. Мысленными пальцами я коснулся разъема, провел ими по тонкой, как волос, проволоке, уходившей вглубь мозга Оуэна, к центру удовольствия.
Нет, его убил не излишний ток. Оуэна убило отсутствие воли. Ему не хотелось вставать.
Он умер от голода, сидя в этом кресле. У его ног валялись пластиковые бутылки-тюбики, еще пара лежала на боковом столике. Все пустые. Месяц назад они были полными. Оуэн умер не от жажды. Он умер от голода, и его смерть была спланирована.
Оуэн, дружище. Почему ты не пришел ко мне? Я сам наполовину принадлежу Поясу. Какие бы ни случились неприятности, я бы вытащил тебя из них. Немного контрабанды — что из того? Почему ты устроил так, чтобы мне сообщили только тогда, как все будет кончено?
