Плоскоземелец. Так жители Пояса называют землян, особенно тех, кто никогда не бывал в космосе. Я не уверен, что мои родители когда-либо всматривались в звезды. Они управляли третьей по размеру фермой в Канзасе — десять квадратных миль пахотной земли между двумя широкими городскими полосами и двумя лентами скоростных шоссе. Мы были горожанами, как и все плоскоземельцы, но, когда толпы надоедали мне и моим братьям, у нас имелись обширные пространства, чтобы побыть наедине. Игровая площадка в десять квадратных миль, и ничего нас не стесняло, не считая посевов и автоматической техники.
Мы глядели на звезды — братья и я. Из города звезд не видно, огни их скрадывают. Даже в полях их не разглядеть над освещенным горизонтом. Но прямо над головой они были на месте — черное небо с рассыпанными яркими точками, а иногда и с плоской белой луной.
К двадцати годам я отказался от гражданства ООН и стал поясником. Я жаждал звезд, а правительство Пояса управляло большей частью Солнечной системы. Среди скал таились баснословные богатства, принадлежавшие разбросанной цивилизации, состоявшей из нескольких сот тысяч поясников; и я жаждал своей доли.
Это было нелегко. Получить лицензию на одноместный корабль я мог только через десять лет. А пока мне приходилось работать на других и учиться избегать ошибок, прежде чем они станут причиной моей смерти. Половина плоскоземельцев, отправившихся в Пояс, погибают в космосе до получения лицензии.
Я добывал олово на Меркурии и редкие химические соединения в атмосфере Юпитера. Я сгребал лед с колец Сатурна и ртуть с Европы. Как-то пилот ошибся, причаливая к новому астероиду, и вернуться домой мы смогли бы разве что пешком через космос. Тогда с нами был Кубс Форсайт. Он сумел починить коммуникационный лазер и навести его на Икар, откуда прислали помощь. В другой раз механик, обслуживавший наш корабль, забыл заменить поглотитель, и мы все дико опьянели от алкоголя, накопившегося в воздухе. Через полгода мои товарищи поймали этого механика. До меня дошли слухи, что он выжил.
Почти все это время я входил в экипаж из трех человек. Члены его менялись постоянно. Когда к нам присоединился Оуэн Дженнисон, он занял место парня, который наконец заработал лицензию на одиночный корабль и которому не терпелось охотиться за камнями самому. Слишком не терпелось. Позже я узнал, что он выполнил один полный рейс и половину следующего.
Оуэн был моим ровесником, но более опытным, потому что родился и воспитывался в Поясе. Его голубые глаза и светлый хохолок, как у какаду, контрастировали с темным загаром, резко обрывавшимся там, где проходивший через гермошлем солнечный свет открытого космоса упирался в шейное кольцо. Он всегда был ловок, а в невесомости это выглядело так, будто он родился с парой крыльев. Я перенял его привычку двигаться, к немалой потехе Кубса.
До двадцати шести лет я не совершил ни одной ошибки.
Чтобы перегнать астероид на новую орбиту, мы использовали взрывчатку. Работа по контракту. Метод более старый, чем двигатели на термоядерном синтезе, применявшийся со времен колонизации Пояса и все еще более дешевый и быстрый, чем если тянуть скалу корабельным двигателем. Используются промышленные термоядерные заряды, небольшие, без радиационного заражения. Устанавливать их следует так, чтобы каждый взрыв углублял кратер, фокусируя отдачу последующих взрывов.
Мы уже произвели четыре взрыва. Четыре белых огненных шара раздулись и потухли. Когда грянул пятый взрыв, мы парили неподалеку, с противоположной стороны астероида.
Пятый взрыв расколол астероид.
Взрывчатку закладывал Кубс. Мою ошибку повторили все, хотя кто-нибудь да должен был сообразить: пора как можно скорее уносить ноги! Вместо этого мы с проклятиями глазели, как богатый кислородом астероид превращается в бесполезные осколки. Мы наблюдали, как осколки постепенно расходятся, образуя облако… и, пока мы пялились, один быстролетящий осколок попал в нас. Он двигался все же недостаточно быстро, чтобы испариться при ударе, тем не менее пробил тройной корпус из кристаллического железа, срезал мою руку и пригвоздил Кубса Форсайта к стене, вонзившись в его сердце.
Вошла парочка нудистов. Они стояли, моргая, среди кабинок, пока их глаза не привыкли к голубым сумеркам, потом с радостными воплями присоединились к группе, сидевшей через два стола от меня. Я наблюдал вполглаза и слушал вполуха, думая о том, насколько нудисты-земляне отличаются от нудистов Пояса. Здешние выглядели одинаково. Все обладали накачанными мускулами, при этом не могли похвастаться интересными шрамами, носили свои кредитные карточки в одинаковых сумках через плечо и брили одни и те же участки тела.
…На больших базах мы всегда ходили голыми. Во всяком случае, большинство. Это была естественная реакция после скафандров, которые мы носили день и ночь среди астероидов. Поместите поясника в соответствующую комфортную обстановку, и он с презрением взглянет на рубаху. Но это пока есть комфорт. Коли надо, поясник с готовностью натянет рубаху и штаны.
Но только не Оуэн. После того как он заработал тот метеорный шрам, я никогда не видел его в рубашке. Не только под куполами Цереры, но и вообще везде, где было чем дышать. Он просто обязан был демонстрировать свою рану.
Холодная голубая тоска опустилась на меня, и я вспомнил…
…Оуэн Дженнисон, присевший на угол моей больничной кровати и рассказывающий о возвращении. Сам я не мог припомнить ничего после того момента, как камень пробил мою руку.
Я бы истек кровью за секунды, не будь Оуэна. Рана была рваная; Оуэн аккуратно срезал ее у плеча одним взмахом коммуникационного лазера. Потом он туго перевязал руку куском занавески из стекловолокна. Он рассказал, что поместил меня в чистый кислород при двух атмосферах, чтобы заменить потерю крови. Что перенастроил термоядерный двигатель на четырехкратную тягу, чтобы доставить меня вовремя. Сказать по правде, иначе бы мы закончили свой путь в огненном облаке.
— Вот как я заработал свою репутацию. Весь Пояс знает, что я переделал наш двигатель. И целая куча народу решила: если я достаточно глуп, чтобы рисковать своей жизнью подобным образом, то могу рискнуть и их жизнью тоже.
— Так что с тобой небезопасно путешествовать.
— Вот именно. Меня прозвали Дженнисоном Четыре Же.
— Думаешь, только у тебя проблемы? Вот я представляю, что услышу, когда слезу наконец с этой койки. «Джил, опять ты делаешь очередную глупость?» К дьяволу, это действительно было глупостью.
— А ты немного соври.
— Угу. Можем мы продать корабль?
— Не-а. Гвен унаследовала от Кубса треть его стоимости. Она не согласится.
— Тогда мы, получается, разорены.
— Но у нас есть корабль. Нужен новый член команды.
— Поправка. Тебе нужны двое членов команды. Если только ты не хочешь летать с одноруким. Я не могу позволить себе трансплантат.
Оуэн предложил мне взаймы. Даже будь у него деньги, это было бы оскорбительно.
