Он жил один, в одной из тех крошечных квартир, где вся обстановка сделана из обладающего памятью пластика и выдвигается по мере необходимости. Технология была дешевле жизненного пространства. В такой квартире имеются кое-какие удобства — сауна, бассейн, роботы-уборщики, комната для приемов, кухня с обслуживанием на дому, автоматическая гардеробная… Меня удивило, что он жил один, без компаньона или подружки. Это бы сэкономило его деньги, помимо всего прочего. Но в сексе он всегда был пассивен, да и вообще не отличался общительностью, судя по досье. На несколько месяцев после похищения он просто зарылся в нору, словно утратив веру в человечество.
Если тогда он был не в себе, то теперь казался совсем оправившимся. Даже его сексуальная жизнь улучшилась. Эта информация поступила не из медицинского центра, а из записей коммунальной кухни (завтраки на двоих, ужин в номер поздно ночью) и из нескольких недавно записанных сообщений по телефону. Все это происходило вполне открыто: я не ощущал себя подглядывающим за чужой жизнью. Широкая известность, приобретенная им как наследником мерзлявчика, сослужила ему службу — за ним стали охотиться девушки. Некоторые оставались на ночь, но ни с одной он вроде бы не встречался регулярно.
Меня также удивило, что он обзавелся слугой. Получив ответ, я ощутил себя глупцом. Секретарь по имени Зеро оказался созданием компьютера, автоответчиком.
Чемберс не был нищ. После уплаты выкупа опекунский фонд составил около двадцати тысяч марок. Немалая часть этой суммы пошла на лечение Шарлотты. Опекуны выдавали Чемберсу достаточно, чтобы оплачивать учебу и комфортную жизнь. После окончания кое-что осталось бы еще, но это должно было отойти Шарлотте.
Я выключил экран и задумался. Он пережил потрясение. Он пришел в себя. Некоторым это удается, некоторым — нет. Он был идеально здоров, и это оказалось немаловажным, чтобы перенести эмоциональный шок. Нынешние друзья все же воздерживались бы в его присутствии от определенных тем.
И он в слепом ужасе отпрянул, когда над его столом поднялся и завертелся колесиком карандаш. Насколько нормальной была такая реакция? Я просто не знал. Я слишком привык к своей иллюзорной руке.
В десять минут третьего появился Холден собственной персоной.
Энтони Тиллер покоился в холодильном ящике, лицом кверху. В последние минуты жизни это лицо искажала отвратительная гримаса, однако теперь оно смотрелось пристойно. Как и у всех мертвых, на нем отсутствовало какое-либо выражение. Похоже выглядели замороженные в Склепе Вечности. На первый взгляд многие из них имели даже худший облик.
Холден Чемберс рассмотрел труп с интересом.
— Так вот как выглядит органлеггер.
— Органлеггер выглядит так, как ему того хочется.
На это замечание он состроил гримасу и наклонился поближе, чтобы изучить лицо мертвеца. Потом обошел ящик, заложив руки за спину. Он старался вести себя как ни в чем не бывало, однако все же держался от меня подальше. Не думаю, что его беспокоил мертвый.
— Нет, такого лица я не видел, — сказал он то же, что и я двое суток назад.
— Ну что ж, попробовать стоило. Пройдемте в мой кабинет. Там поудобнее.
— Хорошо, — улыбнулся он.
По коридорам он брел не спеша. Заглядывал в открытые кабинеты, всем улыбался, задавал мне тихим голосом вполне разумные вопросы. Он наслаждался — этакий турист в штаб-квартире АРМ. Но когда я попробовал выйти на середину коридора, он отстал, чтобы мы шли подальше друг от друга. В конце концов я спросил его о причинах такого поведения.
Поначалу он вроде вообще не хотел отвечать, потом пробормотал:
— Это все из-за того трюка с карандашом.
— А что такого?
Он вздохнул, словно отчаявшись найти подходящие слова:
— Я не люблю, когда ко мне прикасаются. То есть я хочу сказать, что с девушками у меня все нормально, но, вообще-то, не люблю прикосновений.
— Но я не…
— Но вы могли. И без моего ведома. Я не видел, я не мог бы даже ощутить. Это меня просто цензурно напугало: подумать только, вы так запросто высовываетесь из телефонного экрана! С телефоном такого не должно происходить, это ведь нечто личное. — Он резко остановился и глянул вглубь коридора. — Это кто, Лукас Гарнер?
— Да.
— Лукас Гарнер! — Он был потрясен и восхищен. — Он всем тут заправляет, правда? А сколько ему сейчас лет?
— Уже за сто восемьдесят.
Я хотел было познакомить их, но кресло Гарнера скользило в другом направлении.
Мой кабинет невелик: стол, два кресла да несколько кранов в стене. Я налил Чемберсу кофе, а себе чая и сказал:
— Я ездил повидаться с вашей сестрой.
— С Шарлоттой? Как она?
— Сомневаюсь, что изменилась с тех пор, как вы ее видели в последний раз. Она ничего не замечает вокруг себя… за исключением одного случая, когда она повернулась и взглянула на меня.
— А почему? Что вы сделали? Что вы сказали? — заволновался он.
Ну вот, момент настал.
— Я говорил ее врачу, что банда, похитившая ее в тот раз, может повторить попытку.
С ним происходило что-то странное. На лице мелькало ошеломление, страх, недоверие.
— Какого пика вы так решили?
— Такая вероятность есть. Вы оба — наследники мерзлявчика. Тиллер-киллер, возможно, следил за вами. И тут заметил, что я тоже смотрю на вас. Это вывело его из равновесия.
— Может быть… — Он пытался отнестись к этому с юмором, но не смог. — Вы всерьез думаете, что они захотят похитить меня… нас снова?
— Такая вероятность есть, — повторил я. — Если Тиллер находился в ресторане, он мог опознать меня по парящей сигарете. Это более примечательная черта, чем мое лицо. Да не глядите столь растерянно. Мы вас пометили трассером и проследим за вами всюду, куда бы вас ни забрали.
— Во мне трассер?
Это ему мало понравилось. Тоже слишком личное? Но он не стал развивать тему.
— Холден, я все раздумываю, что они могли сделать с вашей сестрой…
Он довольно холодно перебил меня:
— А я давно перестал об этом думать.
— …Что с ней могли сделать такого, чего не сделали с вами? Это не просто любопытство. Если бы врачи знали, что с ней произошло, что находится в ее памяти…
— Проклятье! Неужели вы думаете, что я не хотел бы ей помочь? Она моя сестра!
— Ну хорошо, оставим.
Чего это я, собственно, разыгрываю из себя психиатра? Он ничего не знает. Он оказался в центре нескольких ураганов сразу. Он устал и измучился. Мне следовало отправить его домой.
Он заговорил первым. Я едва различал голос.
— Знаете, что они со мной сделали? Шейную блокировку нервов. Такая маленькая штуковина прилепляется под затылком. Ниже шеи я ничего не чувствовал и не мог двигаться. Меня швырнули в постель и ушли. На девять дней. Время от времени включали меня, кормили, поили и водили в туалет.
