Перегорел или нет, нужно было завершить работу над «Джедаем». 17 мая Лукас устроил специальный предпоказ фильма для сотрудников «Лукасфильм» в кинотеатре «Коронет» в Сан-Франциско. В целом он был доволен финальной версией, хотя и расстроился из-за того, что эвоки не мигают (десятилетия спустя он исправил это с помощью цифровых технологий). Кроме того, почти в последнюю минуту он переименовал фильм, справедливо посчитав, что «месть» – неподобающее качество для рыцаря-джедая, и заменил это слово на «возвращение». Из-за перемены потребовалось отозвать уже напечатанные афиши со старым названием. Позднее Лукас выставит их на продажу эксклюзивно для клуба поклонников «Звездных войн».
Премьера «Возвращения джедая» в среду 25 мая 1983 года официально стала Событием. Открытая концовка «Империи» побуждала зрителей выстраиваться в очередь за сутки, отсчитывать часы, минуты и секунды до того момента, когда они наконец увидят, как все закончится. Поклонники обсуждали судьбу Хана Соло и с пылом спорили о личности «другого», упомянутого Йодой. Люди отпрашивались с работы, а те, кому это не удавалось, брали своих детей-школьников на полуночные показы; устраивали вечеринки, праздновали дни рождения и даже организовывали показы двух первых частей, пока ждали в очереди. Один особо рьяный поклонник, угрожая оружием, попытался украсть пленку «Джедая».
Как всегда, все хотели увидеть «Звездные войны» в кино. Премьера «Возвращения» состоялась в восьмистах двадцати кинотеатрах в США и Канаде – значительный шаг вперед по сравнению со ста двадцатью, в которых дебютировала «Империя» тремя годами раньше. Фильм побил все рекорды по прибыли в день премьеры: было куплено билетов на 6,1 миллиона долларов. Как и в прошлый раз, большинство студий даже не думали выпускать в прокат еще какой-то фильм одновременно с «Джедаем» и отложили премьеры таких ожидаемых кинолент, как «Супермен 3» и «Осьминожка», новая часть бондианы. «Джедай» должен был заработать 115 миллионов, чтобы окупиться, и с самого первого дня успех казался неизбежным. «Мы заработали 46 миллионов в первую неделю и поняли, что быстро отобьем наши деньги», – сказал Казанян. Это произошло меньше чем за пять недель. К концу 1983-го, спустя тридцать две недели после премьеры, фильм все еще оставался в прокате, и прибыль приближалась к отметке в 250 миллионов.
Мнения критиков разделились. И даже те, кто положительно оценивал фильм, часто находили причины для оговорок. Гэри Арнольд из «Вашингтон пост» назвал его «триумфом», но посчитал, что Харрисон Форд выглядит усталым
[1136]. Журнал «Тайм», который правильно распределил ставки, поместив Лукаса на обложку, превознес «Джедая» как «гениальный пример изобретательного кинематографа», но предостерег Лукаса и других кинематографистов от того, чтобы слишком уж полагаться на спецэффекты и инопланетян – эта критика вновь всплыла в отношении Лукаса и трех приквелов «Звездных войн» через двадцать лет. Художник ILM Джо Джонстон в обсуждении «Джедая» с журналистом Геральдом Кларком, наверное, обоснованно отметил: «Мы никогда не были уверены, на чем держится этот фильм – на спецэффектах или сюжете»
[1137]. Некоторые даже поняли, что Лукас наконец-то снял собственное кино о Вьетнаме. «Вы смотрите “Джедая” и видите вьетнамскую войну, – говорил Казанян. – Воины эвоков прячутся в джунглях, выступают против превосходящей силы механизированных захватчиков – и выигрывают»
[1138].
Огонь негативной критики по большей части был направлен либо на игру актеров, либо на режиссера Маркуэнда. Один из самых суровых критиков фильма, Джон Саймон из «Нэшнл ревью» в телепередаче «Найтлайн» сетовал, что «Джедай» «обесчеловечивает» и, что удивительно, «отупляет детей». Изумленные Джин Сискел и Роберт Эберт, которые полемизировали с Саймоном на той же передаче, резко заявили, что Саймону нужно расслабиться
[1139].
Лукас ничего не слушал; как обычно, за четыре дня до премьеры он отправился на Гавайи и в этот раз провел две недели в Гонолулу, ожидая телефонных звонков из касс кинотеатров. Он чувствовал огромное облегчение – потому что закончил не только «Джедая», но и «Звездные войны» в целом. «Дурацкий сценарий, который я написал десять лет назад, наконец-то отснят, – сказал он в интервью «Роллинг Стоун». – Теперь все на экране. Десять лет… [З]а это время не было ни одного дня, когда бы, проснувшись утром, я не подумал: “Боже, опять волноваться из-за этого фильма”. Буквально. Ни единого дня»
[1140]. В интервью журналу «Тайм» он сказал, что снимать «Звездные войны» – все равно что медленно толкать поезд вверх по склону, а потом изо всех сил держаться, пока он несется вниз с той стороны холма. «Я выгорел, – признал он устало. – По сути, я выгорел еще два года назад, и с тех пор двигался только по инерции. “Звездные войны” забрали мою жизнь, отняли ее против моей воли. Теперь я должен вернуть ее – пока еще не слишком поздно»
[1141].
Вернуть себе жизнь ему предстояло уже без Марши. 13 июня, в понедельник, Лукас созвал всеобщее собрание на ранчо Скайуокер. Перед сотрудниками Джордж и Марша, держась за руки и со слезами на глазах, объявили, что разводятся. Все были потрясены – ничего такого они не подозревали. «Джордж и Марша были хорошо сыгранной командой, – вспоминал управляющий «Спрокет» Джим Кесслер. – Он говорил “черное”, она – “белое”», и наоборот. Они прекрасно держали равновесие. А поодиночке они как шары без выверенного центра тяжести, которые катятся неизвестно куда»
[1142]. Марша сразу же переехала в Лос-Анджелес; их дочь Аманда, которой теперь было два года, по большей части осталась под опекой Джорджа – одно из немногих условий развода, которое Лукас принял с легкой душой. «Теперь у меня есть дочь, она растет рядом со мной, и ей не придется сидеть и ждать меня, – сказал Лукас. – Не хочу, чтобы в восемнадцать она вдруг сказала: “Папа, где ты был всю мою жизнь?”»
[1143].
У него оставалась работа на ранчо, но за исключением «Индианы Джонса и Храма судьбы», съемки которого все еще продолжались в Лондоне, Лукас покончил с кино по крайней мере на время; он сообщил журналу «Тайм», что собирается взять как минимум двухлетний перерыв. «[Семья] – мой главный приоритет, – говорил он позднее. – Не ожидал такого, ведь раньше для меня на первом месте всегда стояло кино. Но потом я понял: семья – вот моя жизнь. А потом… Я развелся, и семья действительно стала моей жизнью. И я сказал себе: “Ладно, ухожу на покой”. Я отодвинул в сторону мои компании, съемки, фильмы и все остальное»
[1144].
