Лукас поставил многое на персонажа Джа-Джа Бинкса и серьезно проиграл. Несмотря на все попытки раскрутить этого героя – он даже появился на обложке «Роллинг Стоун» под заголовком «Джа-Джа – суперзвезда», – поклонники сразу же посчитали его скорее раздражающим, чем милым. К тому же из-за суржика Бинкса и его комически ленивого поведения сразу же последовали обвинения в поддержке негативных стереотипов и расизма; особенно на Лукаса накинулся Джо Моргенштерн из «Уолл-Стрит Джорнал», который называл Джа-Джа «растафарским Степиным Фетчитом
[1367] на платформах, скрещенным с Баттерфлай МакКуин
[1368]». Хотя представительница «Лукасфильм» Линн Хейл называла все подобные обвинения «абсурдными», они укололи актера Ахмеда Беста, который сыграл и озвучил Джа-Джа и сам при этом был афроамериканцем
[1369]
[1370]. «Конечно, ты играешь персонажа, но при этом вкладываешь в него многое от себя, ты эмоционально и лично включаешься в работу, это твоя работа, и ты гордишься ею, – сказал Бест. – И когда твою работу критикуют, это больно»
[1371].
Лукас внес в мифологию «Звездных войн» небольшое изменение, которое многие посчитали таким же непростительным, как первый выстрел Гридо: Сила обрела биологическую основу. Чтобы объяснить уникальный статус Энакина, как «Избранного», который принесет Силе баланс, Лукас ввел концепцию мидихлориан, разумных микроскопических форм жизни, которые симбиотически существуют в клетках живых существ и помогают им ощущать Силу. Из-за этого опрометчивого объяснения Сила потеряла ореол таинственности и трепета, стала просто наследственным фактором вроде голубых глаз. Гэри Керц, духовные взгляды которого частично легли в концепцию Силы двумя десятилетиями ранее, сказал, что эта идея «разрушает духовную основу Силы, сводит [ее] к ДНК и составу крови». Однако Керц также быстро отметил, что «Джордж очень ясно представляет, чего хочет. И согласишься ты или нет, он все равно сделает по-своему»
[1372].
Отношения Лукаса со зрителями по итогам фильма тоже изменились. Картина стала величайшим хитом, но искренние приверженцы «Звездных войн» теряли веру во франшизу и в Лукаса, а с распространением Интернета эти поклонники могли громко и широко заявить о себе так, как это было невозможно пятнадцать лет назад, когда вышел «Джедай» и все возмущались по поводу эвоков. Хотя Лукас с умом использовал Интернет для рекламы фильма, он оказался не готов к тому, что та же технология и те же поклонники смогут столь же быстро обернуться против него. Лукас всегда уверял, что нападки в Интернете его не волнуют, и сводил их до «одного человека, который печатает свое мнение», но насмешки и издевательства явно раздражали его и напоминали о руководителях студий, которые жаловались на его фильмы и требовали их перемонтировать. Когда поклонники ругали мидихлорианы или досадовали, что Энакин собрал C-3PO, Лукас – опрометчиво клюнув на провокацию – назвал их «придирами». «Сожалею, что им не понравилось, – сказал он с ощутимым раздражением. – Пусть сходят на «Матрицу» или еще что-то в этом роде»
[1373].
Критика его сильно задела, до такой степени, что он боялся сходить на еще одну промоакцию или дать еще одно интервью. В итоге он совсем перестал пользоваться Интернетом. «Я хочу, чтобы людям нравилось то, что я делаю. Все хотят, чтобы их принимал хоть кто-нибудь, – говорил он. – Но мы живем в мире, где тебя вынуждают становиться частью большой корпоративной сущности под названием медиа… Раз я делаю фильмы сам, у меня нет такой обязанности. Лучше пусть мои фильмы умрут, я не собираюсь продвигать их по Сети. Я делаю тот минимум, который должен делать, чтобы чувствовать себя ответственным»
[1374].
Но такой флегматичный подход не устраивал лицензиатов, которые потратили огромные деньги на права, перенасытили рынок товарами и ожидали, что Лукас со всем справится. «Хасбро», заплатившая 650 миллионов долларов за права на игрушки по всем трем приквелам, внезапно увидела, что ее акционерная стоимость падает на 25 % из-за огромных запасов непроданных фигурок персонажей и звездолетов. Между собой руководство «Лукасфильм» согласилось, что товары по фильму, возможно, слишком агрессивно предлагали – правда ли кто-то хочет галстук с Квай-Гоном Джинном? – а затем признало перед «Хасбро» и другими, что фильм «не оправдал ожиданий»
[1375].
Однако к тому времени Лукас уже с нетерпением ждал начала работы над вторым эпизодом – и положил глаз на место с потрясающим видом у моста Золотые Ворота в Сан-Франциско.
В 1776-м испанцы разместили гарнизон – кстати, это был их самый северный аванпост в Америке – на кончике полуострова Сан-Франциско: он охранял устье залива. К 1822 году этот форт в сильно запущенном состоянии перешел в руки мексиканцев, и оставался у них до 1846 года, когда его захватила маленькая группа американцев в рамках Восстания Медвежьего флага. Американская армия немедленно обосновалась в форте и устроила там постоянный форпост, однако сохранила оригинальное испанское название, «Президио». Армия занимала Президио следующие сто сорок восемь лет, построила в нем госпитали и жилые помещения, пока базу не закрыла федеральная Комиссия по сокращению и закрытию военных баз, постановившая, что здания больше не пригодны для военных нужд. С уходом армии Президио шестьсот семь гектаров первоклассной земли на берегу, буквально в тени моста Золотые Ворота передали администрации Службы национальных парков в 1994 году.
Однако содержание участка оказалось дорогостоящим удовольствием для государства. Так что в 1996-м конгресс создал новое федеральное агентство, трастовый фонд «Президио», для охраны и поддержки парка и – уникальное требование для национального парка – работы по привлечению негосударственных ресурсов, благодаря которым можно было бы содержать парк без необходимости ежегодно выделять средства из федерального бюджета. Требование шло с ультиматумом: если к 2013 году «Президио» не сможет себя содержать, то его продадут, как излишек собственности. Неудивительно, что с такой угрозой над головой фонд активно предлагал использование собственности частным лицам.
