«Начался фильм, – сказала Марша, – и как только зазвучала “Rock Around the Clock”, люди принялись вопить и кричать. А когда Чарли Мартин Смит выехал на своем мопеде и врезался в стену, зрители захохотали. Они включились в фильм с первой минуты»
[567]. Рон Ховард соглашался: «Зрители просто с ума посходили». Во время заключительных титров, бежавших под музыку «Зе Бич Бойз», «слышались аплодисменты, одобрительные возгласы и оживленная болтовня, – вспоминал Роббинс, – было ощущение всеобщей радости и изумления. Показ прошел замечательно»
[568].
Лукас выдохнул с облегчением. «Фрэнсис, Джордж, да и я сама – мы все пребывали в эйфории», – вспоминала Марша
[569]. А затем они увидели Танена, который шел прямо к ним вверх по проходу между рядами. Проходя мимо, он со злостью схватил Керца и Копполу за воротники и потащил их в темный проход между последними рядами кресел. «[Танен] был в ярости: он считал, что [фильм] провалился, – рассказывал Мерч. – Именно это он говорил Фрэнсису… а Джордж сидел в стороне и думал: “Боже мой, история с “THX” повторяется, они заберут у меня фильм”»
[570]. Маршу поразил безапелляционный вердикт продюсера. «Я была в шоке», – вспоминала она
[571].
Коппола взбеленился.
– Что вы такое говорите? – кричал он на Танена. – Вас что, не было в кинотеатре последние два часа?! Вы ничего не видели и не слышали?
– Я не собираюсь об этом говорить, – отрезал Танен. – Мы подумаем, будем ли запускать фильм в прокат.
– Подумаете, будете ли запускать? – кипел Коппола. – Да вы должны на коленях благодарить Джорджа за то, что он сохранил вам работу! Этот парень чуть не убился, пока снимал для вас этот фильм. Он закончил его вовремя, по графику. Меньшее, что вы можете сделать, – поблагодарить его!
Коппола потянулся за воображаемой чековой книжкой и немедленно предложил выкупить фильм у «Юниверсал».
– Если вам настолько не понравилось, откажитесь от фильма, – сказал он Танену. – Мы выпустим его у кого-нибудь еще, и вы отобьете все свои деньги
[572].
Танен не клюнул на приманку Копполы и с раздражением вылетел из кинотеатра. Коппола был в ярости и еще долго хранил обиду; они с Таненом не разговаривали друг с другом почти двадцать лет (годы спустя Коппола оценил цифры и убедился, что если бы Танен разрешил ему купить «Американские граффити», то он заработал бы двадцать миллионов долларов
[573]). Лукас был весьма тронут воинственным заступничеством Копполы. «Фрэнсис по-настоящему выступил против Неда, – сказал Лукас позднее. – Я плохо думал [о Фрэнсисе] после того, как “Уорнер” набросилась на “THX”, я правда очень на него обиделся тогда – “Ты вот так вот дашь им его порезать, не пойдешь к ним и не остановишь?” Когда началась та же история с “Граффити”, я подумал: “Ну вот, опять то же самое”. Но Фрэнсис сделал именно то, что должен был. Я очень гордился им»
[574].
Роббинс изо всех сил старался утешить Лукаса, который в состоянии шока вышел из кинотеатра на нетвердых ногах. «То, что студия, да еще такая серьезная студия, повела себя так слепо, бесчувственно и тупоумно, с новой силой возродило у Джорджа все те чувства, которые он и раньше испытывал к Голливуду», – рассказывал Роббинс
[575]. Однако Танен даже и не думал о чувствах Лукаса; он переживал, что у него на руках оказался очередной артхаусный фильм Лукаса, теперь еще и с дорогущим саундтреком из рок-н-ролльных песен. Он забрал «Американские граффити», чтобы перепроверить и перемонтировать.
Дома Лукас кипел от злости и жаловался Марше, друзьям, всем, кто его слушал. «Я не знаю, что делать, – изливал он душу Уилларду Хайку. – Эта картина… люди так здорово откликаются на нее, а эти продолжают твердить, что запустят ее по телевизору»
[576]. Марша сочувствовала ему, но лишь до определенной степени. «Джордж был никому не известным режиссером, который снял один маленький выпендрежный фильм, даже не принесший прибыли, – говорила она позднее. – Не в его силах было заставить людей прислушиваться к нему»
[577]. Тем не менее именно она убеждала его бороться, упрашивала поговорить с Таненом и отстоять свой фильм. Но Лукас угрюмо отказывался иметь дела с Таненом и передал все переговоры с «Юниверсал» в руки Керца. Продюсеры, а не художники, должны воевать со студийными бюрократами.
Керц смог убедить Танена передать новый монтаж самому Лукасу, который учел бы рекомендации студии. Лукас занимался монтажом следующие три месяца, радостно игнорируя все предложения Танена, так что результат оказался предсказуемым: Танен передал пленку штатным монтажерам «Юниверсал». С подачи Копполы даже эти монтажеры осознали, что Лукас прав: картина – настоящий хит. В итоге они убрали из «Американских граффити» только три эпизода общей длительностью четыре минуты. Но Лукас побагровел: «Не было причин вырезать эти сцены, – жаловался он. – Это всего лишь каприз тиранов»
[578].
Для Лукаса, как сказал Уолтер Мерч, это был «важнейший опыт»
[579]. Лукас увидел, как Голливуд испортил – нет, изуродовал – его искусство, и уже не в первый, а во второй раз. И он не собирался еще раз с этим мириться. «В первую очередь это вопрос морали», – четко заявил Лукас
[580]. «Именно тогда зародилось его страстное желание стать независимым кинематографистом, – рассказывала его сестра Венди, – чтобы самому полностью контролировать свои фильмы, а не подчиняться какому-нибудь студийному управленцу со степенью в менеджменте, который сам никогда не писал сценарий, не снимал фильм и не монтировал его с чистого листа»
[581].
«За всю свою жизнь эти люди не сняли ни одного фильма, все эти агенты и адвокаты не представляют, что такое драматургия, – говорил Лукас с горьким сарказмом. – Но они могут появиться из ниоткуда, посмотреть фильм пару раз и потом указывать вам, что нужно вырезать или сократить. Киноиндустрия была основана независимыми предпринимателями, диктаторами с собственным видением того, как нужно снимать фильмы. Они знали, чего хотят, и воплощали это в жизнь»
[582]. Эти четыре вырезанные минуты породили империю, которая подчинялась лишь одному независимому предпринимателю и диктатору – Джорджу Лукасу.
