Это конец отрывка, и нам нужно еще внимательнее рассмотреть эту вставную историю. В предшествующем как часть Апулея-Луция мы взяли Сократа, философа-платоника, который уклонялся от проблемы анимы и перегружен бессознательным темной богиней-матерью. Теперь опасность становится ближе. Телифрон — это человек, который подвергается проблеме женщин. Луций, с другой стороны, имеет только любознательность по поводу колдовства и чувственный интерес к Фотис, в то время как проблема анимы еще не представляет беспокойства кроме как в интеллектуальной сфере. Поэтому Телифрон будет теневой фигурой, которая была глубоко повреждена комплексом матери.
Ласка, как и мыши, совы, заяц, и многие другие мелкие животные — это ведьминские животные. Ее повадки жестоки и похожи на кошачьи, и она представляет собой холодную ведьмину хитрость
[39]. Очевидно, одна из ведьм превратилась в ласку. Она смотрит на него особым образом, так что он засыпает, и тогда она откусывает ему нос и уши. Ласка, из-за своей большой жестокости, с одной стороны, и удивительно проницательного интеллекта, с другой, в некотором смысле похожа на лису. Это животное, которое представляет такую сверхчеловеческую исконную проницательность, которая является тенью женского принципа у женщин, так же, как и принципа анимы у мужчин.
Женское не обладает логосом, научным умом, но в целом женское у мужчин, и у женщины по своей природе — это некая хитроватость, которая может проникать, заглядывать за углы и получать вещи непрямым способом. Это аспект того, что Юнг называл в женщине так называемым «естественным умом», своего рода абсолютно инстинктивной мудростью, которая также может быть беспощадной и бесчеловечной. Возможно, лучше всего проиллюстрировать это на примере женщины, которая лечилась в Карлсбаде с мужем и, глядя на красивую местность и заходящее солнце, воскликнула: «О, Джон, если один из нас умрет, я перееду в Карлсбад!» Она не думала, что говорила. Вот это и есть мудрость ласки! Обычно женщины прикрывают это сентиментальностью, но анима обладает такой же естественной проницательностью, которая является неким думанием по природным линиям и всегда связана со смертью и наследством. Некоторые женщины точно знают, когда мужчина, в котором они заинтересованы, явно будет один каким-то вечером, а затем вспоминают, что именно этим вечером должны вернуть книгу! Некоторые из них достаточно честны, чтобы понимать, что происходит на заднем плане, но некоторые действительно в сознании абсолютно наивны в этом отношении. Но их ласка-тень точно знает, что это будет подходящий вечер, чтобы прийти и очень удивиться, говоря: «А что, вашей жены нет дома?» Вот она, ласка! Анима мужчины может сделать то же самое очень хорошо, только мужчины еще более не сознают этого.
Если мы применим опыт Телифрона к Луцию, мы можем сказать, что здесь он получает еще одно явное предупреждение. Внутренне он занят только Фотис, и, испытывая совершенную скуку на обычном обеде, ждет только подходящего момента, чтобы покинуть его и вернуться к ней. Поэтому он подобен Телифрону — он думает о Фотис. История показывает, что, не осознавая того, он впадает в черную магию.
История Телифрона интересна и тем, что истина раскрыта египетским жрецом по имени Затхлас. Это кажется вторичным мотивом, который читатель может легко упустить из виду, но он уже указывает на события в конце книги, когда весь этот подземный мир, который пока еще только появляется в этой темной, жуткой и ужасной истории, приходит к Луцию как его инициация в египетскую религию. Можно видеть, как уже скручиваются некоторые нити судьбы. Телифрон оказался бы в плохом положении, если бы Затхлас, египетский жрец, в последнюю минуту, как deus ex machina, не разъяснил бы ему ситуацию. Комментаторы связано имя Затхлас с Solalas, что в Древнем Египте было распространенным именем, означающим «знающий». По другим данным, имя это похоже на Sacias, имя демона, который был связан с египетским словом «спаситель»
[40]. Некромантия была широко распространена в древнем Египте. Во времена Римской империи Египет был известен, как страна магии par excellence и в то же время страна наибольшей религиозности.
Можно сказать, что греческая и римская религия уже отчасти превратилась в философскую систему, но также и выродилась в своего рода бездушное учреждение, которое больше не включало никаких примитивных эмоций. Культ стал формальным и трезвым, как в нашей современной христианской церкви. Сущность религии на исходном уровне состоит в том, чтобы быть эмоционально вовлеченным, полностью связанным с примитивной, эмоциональной частью личности. Никто не мог себе представить, экстатические танцы дервишей в христианской церкви.
Религия — это всеобъемлющий опыт, который включает в себя примитивный, аффективный и инстинктивный аспекты человека, она не должна интересовать нас только выше пояса. В то время в этих европейских религиях потерянный эмоциональный элемент стал проецироваться в основном на Египет, а затем на эфиопов. В античной литературе (начиная с Геродота) мы читаем об эфиопах, поклонявшихся солнцу, что они были самыми набожными и у них была самая сильная религия. Позже это проецируется на индийских брахманов, поскольку греки, благодаря завоеваниям Александра Македонского, вошли в контакт с индейцами и были поражены достоверностью и полнотой их религии.
Эта проекция выжила в эпоху Возрождения. Например, Джордано Бруно пишет, что древние египтяне были единственными действительно благочестивыми и религиозными людьми. Та же проекция работает и здесь, в нашей истории, потому что именно египетский жрец знает правду и раскрывает её. Он появляется лишь временно и снова исчезает из истории.
История Телифрона в таком случае будет вторым сном. Если сравнивать с Сократом, бесстрастным утонченным философом, который полностью попадает во власть ведьмы, здесь молодой человек становится жертвой колдовства, но лишь отчасти: Сократ был убит, а Телифрон лишь изуродован. Таким образом, можно заметить крошечное улучшение «снов» Луция.
Когда Луций просыпается после пьянства, за ним приходят стражники, и он вспоминает, что убил трех человек накануне вечером. Поэтому он боится, что ему пришел конец, и он вспоминает, что ему говорили, что люди, гуляющие по ночам на улицах, богаты и влиятельны. Поэтому он считает, что у него не будет шансов. Дело рассматривается в суде, Луций обвинен и защищает себя, но когда дело доходит до решающего момента, и он, в слезах, думает, что с ним кончено, все разражаются гомерическим хохотом. Тогда вдовы убитых приходят, плача и требуя возмездия, и просят, чтобы убийца открыл трупы убитых. Когда Луций вынужден сделать это, он обнаруживает, что это не человеческие тела, но надутые пузыри, продырявленные в разных местах. Он зарезал пузыри из козьих шкур для переноски воды. Для толпы это была хорошая шутка, все это было устроено в честь великого бога Риса, но у Луция отказало чувство юмора и он не может присоединиться к веселью.
Позже Фотис приходит к нему в комнату и объясняет, что именно произошло и как она стала причиной всех его проблем, но все это благодаря хозяйке, Памфиле. Памфила, по её словам, была влюблена в молодого человека, которого она хотела соблазнить, и для того, чтобы приворожить его, она поручила Фотис пойти к парикмахеру и достать немного его волос. Не успела Фотис выйти из парикмахерской, как парикмахер увидел её, а так как её и Памфилу обвиняли в колдовстве, он побежал за ней и отнял волосы, которые удалось достать. Фотис испугалась, зная, что её побьют. По дороге домой она увидела человека, стригущего надутые мешки для воды из козьих шкур, а так как шерсть была желтоватая, такого же цвета, как волосы, она взяла её для своей хозяйки. С этой шерстью и другими ингредиентами и сладостями, Памфила произнесла такое заклинание, что «те тела, чьи волосы горят в огне, получат человеческий облик, и будут чувствовать, и слышать, и идти, и ощущать запах своих волос»
[41] пришли и постучали в двери вместо беотийца, сгорающие от страсти, как должен был сгорать молодой человек. Это и были шкуры, которые убил Луций. Фотис просит Луция простить её.
