Таким образом, можно сказать, что нечто в коллективном бессознательном озвучило стремление к объединению Эроса и Психеи и к воплощению Венеры. Это стремление к божественному браку между мужским и женским принципами. Поскольку Венера — мать Эроса, а Психея — это Венера, мы здесь имеем дело с известным мифологическим hieros gamos («священным браком») между матерью-дочерью-сестрой и её собственным сыном, но на этот раз это форма частичного воплощения, поскольку не только архетипический образ Венеры приближается к человеческому миру, но и весь образ священного брака спускается на землю.
Девушку ставят на гору и оставляют там для смертного брака. Hieros gamos часто мифологически идентичен с опытом смерти, так что это не только игра Апулея словами, поскольку Психея проходит через своего рода ожидание опыта смерти. Меркельбах также указал на это, сказав, что эта первая часть истории любви Эроса и Психеи на самом деле нечто, что происходит в Подмирье, в подземном мире смерти, хотя и в его благословенном аспекте. Это так, потому что Психею уносит ветром в своего рода нереальное, подмирное, магическое место, вдаль от всего человеческого опыта и существования, где её обслуживают невидимые слуги и она соединяется с невидимым партнером. Подземный мир, который идентичен бессознательному, здесь показывает свою райскую, волшебную, манящую и усыпляющую красоту, и Психея поймана в его волшебном царстве. Всякий раз, когда происходит опыт более глубокой любви между мужчиной и женщиной, открывается еще один аспект реальности; божественное измерение врывается в психэ и смывает её эгоцентрическую мелочность. В ней существует элемент романтической нереальности, которую также в целом содержит каждый опыт страстной любви, по крайней мере, на начальных этапах, своего рода олимпийская цветущая весна, где все божественно и каким-то образом зловеще реально. Вот почему над влюбленными смеются окружающие. Если они мудры, то они исчезают из человеческого общества, выпадают из него, потому что они сейчас находятся в царстве богов. Несмотря на свою божественную красоту, существует также сверхъестественное чувство потери чего-то, что по существу принадлежит к человеческой сфере — мелочности, ревности, обывательского цинизма, и всех остальных не столь благородных качеств высших млекопитающих. Это состояние вызывает зависть сестер Психеи.
Классический филолог К.С. Льюис написал знаменитый роман «Пока мы лиц не обрели», в котором он очень метко создал некий современный парафраз этой истории о завистливых сестрах. Он интерпретирует их как теневой образ Психеи. Немного опасно использовать слово «тень» в этом отношении, потому что, если Психея даймон, то она не человеческое существо. Есть ли тень также и у даймона? Мы можем сказать «да», но тогда это будет немного другое использование этого слова. Cum grano salis, эти сестры являются тенью Психеи, другим аспектом очеловечивания богини, а именно, втянутости в человеческие, в слишком человеческие области. Молодые люди обычно не видят этой реалистичной и циничной стороны любви. Только в более поздней жизни, когда испытаешь истинный и божественный аспект, можно стать невосприимчивым к циничной, низкой стороне человеческих отношений. Если идеальная сторона любви слишком преобладает, темная сторона уничтожена, или подавлена, а затем она естественным образом развивается в опасный внешний фактор. Ни один взрослый не может быть только романтиком: у него было слишком много жизненного опыта, чтобы не знать, что существует слишком человеческий аспект любви. Этот аспект воплощается в сестрах. Здесь они внушают недоверие в ухо и сердце Психеи, и заставляют её игнорировать то, что Эрос требует от нее. Главной героиней в романе Льюиса является, что характерно, одна из завистливых сестер, и он пытается показать, что именно она разрушила первые отношения Эроса и Психеи. Она олицетворяет женщину, которая отказывается от любви бога.
Саму Психею лучше всего сравнивать со всеми молодыми мифологическими дочерьми великой богини-матери. Из работы Кереньи о мифе о Коре и из комментария Юнга на нее, в «Очерках по науке мифологии»
[66] мы узнаем больше об этих двух фигурах. Можно было бы считать Психею вариантом греческой богини Коры. Кроме зрелой женщины есть молодая девушка, которая просто представляет собой богиню-мать в её обновленной форме. Мать и дочь едины, так же, как Отец и Сын в христианской религии. Нам следует спросить, однако, в чем разница между богинями матерью и дочерью, и в целом мы можем сказать, смотря на mutatis mutandis, что богиня-дочь ближе к человеку, чем богиня-мать, как и Бог-Отец более удален от человека, чем Христос. Такое же различие верно в отношении Коры. Девушка-богиня ближе к человечеству, будучи более воплощенной формой богини-матери, и Психея будет соответствовать более очеловеченной форме Великой Матери, форме, которая почти полностью достигла человеческого уровня. Только её имя по-прежнему предполагает, что она божественна. В великом мифе о Деметре-Коре Коре иногда приходится жить с матерью в верхнем мире, а иногда с Плутоном в нижнем мире. Психея тоже связана с подземным миром через даймона, который, кажется, есть бог смерти. Только в конце она искуплена и взята на Олимп. Таким образом, можно видеть, что её судьба — это новый вариант старого мифа о Деметре-Коре, и что она сама есть воплощенная форма Великой Матери. В психологии человека этот миф представляет проблему делания себя сознательным и интегрирования своей анимы.
Если мужчина способен интегрировать аниму, создать человеческий контакт со своей анимой, то он приносит что-то архетипическое в сферу своей человечности. Со стороны мужчины это будет делание анимы сознательной, но если смотреть со стороны самого бессознательного, это означает, что архетип воплощается. Как считал Апулей, боги удалены от человека, и с ними нельзя связаться напрямую. Когда архетип предстает как синхронистическое явление, с этим ничего нельзя сделать. Вы можете видеть в нём смысл, но вы не можете влиять на него. Боги являются, так сказать, архетипами среди архетипов, и среди них есть архетип матери — великой царицы небесной. Кора-Психея становится ближе к человеку, её архетипический образ входит в личную область эго человека. Я хотела бы проиллюстрировать это на примере.
Молодой человек с положительным комплексом матери видел сон о матери-богине, огромной зеленой женщине с огромными зелеными висящими грудями, которая была довольно страшной. Он сбегал от нее во многих снах, поэтому я заставила его активно воображать этот сон, то есть войти в контакт с ней в фантазии бодрствования
[67]. Он приблизился к ней в маленькой лодке и попытался завести с ней разговор, но он не мог подобраться к ней ближе, потому что она была слишком пугающей. Все же он увидел, что все это связано с его комплексом матери и его романтическим почитанием природы. Тогда во внешней жизни он вступил в контакт с красивой, истеричной женщиной, которая вела себя как демон природы. Я сказала, что он должен поговорить с этой женщиной внутри себя, и когда он сделал это, она сказала: «Я такая же, как та зеленая, с которой ты не мог говорить». Эта иррациональная, ехидная женщина сказала, что она бессмертна! Он сказал, что он не принимает это, но она ответила, что она есть начало и конец, подразумевая, что она была Богом. Потом начался долгий разговор, в котором было заново обсуждено все его мировоззрение. Он должен был пересмотреть все свое отношение к жизни, которое она по кусочку рвала на клочки. Зеленая женщина на первом уровне была практически неприступна, и следующий шаг был бы образ Коры, который обладал личной связью с ним и с которым он мог вступить в контакт.
