– В следующем месяце я подам заявление, чтобы меня отправили на семестр во Франкфурт, – прошептал он мне в ухо. С восхитительными раскатистыми «р».
– Ох, – слабо сказала я.
– И там я выучу немецкий.
– Пожалуйста, не надо.
– Что? Не надо приезжать во Франкфурт?
– Что ты, конечно приезжай, – я счастливо улыбнулась. – Но я думаю, тебе не стоит учить немецкий.
Эпилог
Итак, история рассказана до конца – почти до конца. Есть еще один маленький эпизод, который случился позднее в тот же день, и никак не идет у меня из головы.
После того, как мы с папой вернулись в отель, я проверила почту, написала целую кучу писем, в том числе Ванессе, которой посоветовала забыть того унылого Горлума и познакомиться с итальянцем. Затем я отправилась побродить по городу.
Первая цель принесла мне лишь разочарование. Дома Мариетты уже не существовало. На его месте стояло здание, которому было самое большее сто лет. А вот палаццо Тревизана, напротив, удивительно хорошо сохранилось. Подняв взгляд на фасад, я представила, что Мариетта и Тревизан прожили там до старости, проведя вместе много счастливых лет.
Теоретически Себастьяно мог поискать информацию о них в городских архивах, но мы уже поговорили о том, что, возможно, рискуем разрушить наши прекрасные иллюзии. В предшествующие столетия люди жили далеко не так долго, как сейчас.
Когда я шла к следующему пункту своего маршрута, мне на глаза попался плакат с объявлением о выставке. Какая-то деталь привлекла мое внимание. В следующее мгновение я поняла, что это – имя.
Там было написано жирным шрифтом, черным по белому: «Маттео Тассини».
Я стояла, словно пригвожденная к месту, и внимательно рассматривала плакат. Под именем была репродукция живописного портрета. Я впилась в него глазами и тщательно рассматривала, пока не убедилась: это точно Маттиас Тассельхофф! На портрете он явно был в три раза старше, чем при нашей последней встрече, но это был он!
Я тщательно вчиталась в текст, пытаясь понять, о чем в нем идет речь. Насколько я поняла, это была историческая выставка. Снова и снова я пыталась собрать слова в осмысленный перевод. Заголовок гласил:
Самый известный дантист своего времени.
Дальше шел шрифт поменьше:
Венецианский пионер гигиены полости рта. Его заметки, инструменты, анатомические рисунки и модели челюстей и зубов.
У Маттиаса получилось! Мечта всей его жизни исполнилась! Тронутая этим, я сморгнула пару слезинок. В наше время зубные врачи обычно не становятся такими известными и узнаваемыми – вряд ли кто-то станет через пятьсот лет организовывать выставку специально в их честь!
Я запомнила время и место проведения выставки. Я точно не хочу ее пропустить. Себастьяно глаза вытаращит от удивления, когда я ему об этом расскажу!
Полная тихой радости, я пошла дальше, пока не добралась до последнего пункта моего маршрута.
Понятия не имею, чего я ожидала, но точно не того, что просто открою дверь магазина, войду внутрь и встречу там старуху Эсперанцу. Но именно так все и получилось.
Эсперанца стояла посреди магазина в своем пыльном костюме, сгорбленная, с лицом, изрезанным морщинами, как старый пергамент. Она одарила меня беззубой улыбкой.
Точным движением узловатых пальцев она вытянула из кучи пыльных вещей маску кошки и протянула ее мне.
– Как раз тебе подойдет, – сказала она на идеальном немецком языке. – Примерь-ка потихоньку. – Она показала мне на старое, потускневшее зеркало в углу, которое я никогда раньше там не видела.
– Можешь посмотреться в него. Я знаю, оно кажется потускневшим. Но на самом деле нет. Это особенное зеркало.
– Э… Как это понимать? – осторожно спросила я.
Она подмигнула мне.
– Как сказано, так и понимать. Еще многое предстоит сделать. И конца этому нет. Одна забота сменяет другую.
Похоже, меня попросту тянет к опасности. Я надела маску. Она села идеально, но я все-таки подошла к зеркалу, чтобы взглянуть в него.
– Но я вернусь самое раннее на осенних каникулах, – сказала я через плечо.
Эсперанца улыбнулась.
– Добро пожаловать в клуб.
