В середине этого дня Патрик проставил дату на документе: 20 апреля. Неужели сегодня очередная годовщина?
Линда Сандерс остро переживала каждую годовщину трагедии. В апреле у нее все время портилось настроение, она становилась нервной, чувствуя, как надвигается этот день.
Она попробовала встречаться с другими мужчинами, но из этого ничего не вышло. Память о Дейве оставалась свежа, и мужчинам это не нравилось. Он стал национальным героем – кому было бы по плечу соперничать с ним?
«Это что-то вроде Переплюнь Дейва Сандерса, – рассказывала Линда. – Несправедливо сравнивать какого-то другого мужчину с тем, которого я создала. Он стоит на слишком высоком пьедестале, он сейчас в раю».
Она знала, Дейв хотел бы, чтобы она кого-нибудь нашла. Она представляла, как там, на небесах, он говорит: «Линда, я хочу, чтобы у тебя был тот, кто будет тебя обнимать».
«Ничего не выйдет, – отвечала Линда. – И никого у меня уже не будет. Из-за того, как он умер, мне суждено остаться одной».
И Линда ушла в себя, отгородившись от всех. Она перестала открывать дверь на стук, прекратила отвечать на телефонные звонки. На протяжении двух лет она почти не разговаривала и все это время успокаивала себя с помощью таблеток и алкоголя. «Я была совершенно безучастна, – призналась она. – Я делала все на автомате. Ездила в магазин, в другие места, но внутри меня оставалась пустота».
Ее отец был обеспокоен. Что он может сделать?
«Я хочу, чтобы моя Линда стала прежней», – говорил он.
Линда больше так и не устроилась на работу. Она каждый день гуляет и заботится о родителях. Она старается не появляться возле коктейль-бара «Колумбайн лаундж» – слишком много воспоминаний и слишком близко к спиртному. Она не может смотреть фильмы, в которых стреляют, или читать триллеры.
Однажды в апреле, через несколько недель после того, как она бросила пить, Линда вдруг почувствовала, что ей отчаянно нужна помощь. «Я выбежала из дома и начала искать кого-нибудь из соседей, кого-нибудь, кто в то время сидел дома, – рассказала она. – Понимаете, мне было нужно, чтобы меня кто-нибудь обнял. Я постучала в дверь ближайшей соседки, но ее не оказалось, тогда я пошла к другой, живущей через дом. Я вошла к ней и увидела, что она читает книгу. «Вы то, что мне надо». Но я не могла вспомнить, как ее зовут. Я попросила, чтобы меня обняли. Она заметила, что я плачу, и ответила «хорошо». И обняла меня».
Линда все еще получает письма от незнакомых людей, которые услышали историю Дейва или историю ее самой и сразу же поняли, каково ей. Но большинство этого не понимает. Большинство видит только погибших и пострадавших подростков и их родителей. И только до некоторых доходит, как несладко приходится вдове учителя. Какая-то женщина прислала Линде письмо, в котором написала, что она ее понимает. «Это письмо пришло в тот день, когда мне было особенно тяжело. И оно меня поддержало. Я беру письмо в руки каждый вечер. Эта женщина понятия не имеет, что она сделала для меня».
Несколько выживших в бойне в «Колумбайн» написали воспоминания. Брукс Браун поведал, что думает об убийцах, Эрике и Дилане, и рассказал, что пришлось пережить ему самому. Но никто из авторов не получил и малой доли того внимания, которое досталось книге Мисти Бернал.
В сентябре 2003 года достоянием гласности стали последние известные на настоящий момент подробности попытки правоохранителей округа Джефферсон скрыть информацию, касавшуюся нападения на «Колумбайн». Процесс занял целый год. Все началось с того, что кто-то в департаменте шерифа нашел кое-какие документы, связанные с делом «Колумбайн», в разъемной папке, которая не имела к расследованию никакого отношения. Это был краткий полицейский отчет, касавшийся Эрика Харриса, к которому были приложены восемь страниц, взятых с его сайта. Они включали в себя его записи, начинавшиеся словами «Я НЕНАВИЖУ», похвальбу насчет «боевых задач бунтаря» и описание первых бомб, изготовленных из обрезков труб. На этих страницах Эрик также хвастается тем, что взорвал одну из них. Обнаруженный документ датирован 7 августа 1997 года, то есть он был составлен более чем за полгода до тех полицейских отчетов, которые были известны на тот момент.
Эти бумаги принесли новому шерифу, Теду Минку, и он созвал пресс-конференцию. «Обнаруженный нами полицейский отчет и следующие из него выводы – все это весьма неутешительно, – сказал он. – Напрашивается вывод… что департамент шерифа обладал информацией о действиях Эрика Харриса и Дилана Клиболда в годы, предшествовавшие расстрелу в “Колумбайн”». Минк предал обнаруженные документы гласности и попросил генерального прокурора Колорадо Кена Салазара провести независимое расследование.
Салазар сформировал команду специалистов, и она обнаружила, что из дела пропали еще более важные документы. Значительная часть документации, относящейся к расследованию, которое Майк Гуэрра провел задолго до бойни в школе, исчезла, причем исчезли и бумажный экземпляр, и электронная версия. В феврале 2004 года генеральный прокурор штата опубликовал отчет, в котором говорилось, что руководители департамента шерифа округа Джефферсон не виновны в халатности, но что им следовало добиться получения ордера на обыск и обыскать дом Эрика более чем за год до расстрела в «Колумбайн». В отчете также было сказано, что часть документов все еще не найдена.
Команда между тем продолжала свое расследование. Однако некоторые фигуранты отказались сотрудничать. В отчете о беседе с бывшим шерифом Джоном Стоуном было указано, что он рассержен и считает – расследование начато по политическим мотивам. Отчет кончался так: «Мы не смогли задать Стоуну ни одного вопроса или провести с ним полноценного диалога касательно проводимого расследования из-за того, что он находился в состоянии явно выраженного возбуждения».
Прорыв в расследовании произошел месяц спустя, когда следователи побеседовали с Гуэррой в третий раз. Теперь он был более откровенен и выдал тот единственный секрет, который правоохранителям округа Джефферсон до сих пор удавалось утаивать от публики, – проведение несколькими их руководителями всего через несколько дней спустя после трагедии тайного совещания, на котором было решено утаить ключевые документы, касающиеся расследования, проводившегося шерифом в отношении Эрика Харриса задолго до нападения на школу. Детективы, не поднимая шума, начали задавать вопросы тем лицам, которые участвовали в этом совещании. Они получили несколько интересных ответов. Так, бывший заместитель шерифа Джон Данауэй заявил: Гуэрра недоволен тем, что «его могут счесть кем-то вроде законченного идиота. Потому что он как-никак обо всем этом знал и молчал».
В августе 2004 года генеральный прокурор Колорадо собрал большое жюри, чтобы все-таки обнаружить пропавшие документы и рассмотреть возможность предъявления обвинений и предания кого-либо суду. Перед присяжными выступили одиннадцать свидетелей. Досье, содержавшее документы, которые касались расследования в отношении Эрика Харриса, так и не нашли, но следователи смогли его по большей части восстановить.
В ходе рассмотрения дела всплыли и другие поразительные факты. Согласно отчету большого жюри, помощница начальника отдела полиции Джона Кикбуша Джуди Серл утверждала, что в сентябре 1999 года он попросил ее разыскать досье, собранное Гуэррой. Он велел ей просмотреть компьютерную сеть, а также бумажные документы и сделать это тайно. Он в недвусмысленных выражениях сказал, чтобы она ничего не говорила другим полицейским, которые имели доступ к досье. Серл заявила под присягой, что она сочла это указание подозрительным. При обычном порядке действий она начала бы поиски именно с бесед с этими сотрудниками. Она обыскала все, но так ничего и не нашла. И она доложила Кикбушу, что нигде нет никаких упоминаний о том, что это досье вообще когда-то существовало. При этом она обратила внимание на его реакцию. Согласно ее показаниям, он выглядел так, словно испытал «некоторое облегчение».
