Однако общения в сети оказалось явно недостаточно. В голове роилось слишком много идей, было слишком много секретов, которые он боялся открыть. Дилан часто думал о самоубийстве, хотя не был готов в этом никому признаться. Он пытался объяснять людям свои мысли и соображения, но те были слишком тупы, чтобы его понять.
Вскоре после начала первых «боевых заданий», 31 марта 1997 года, Дилан напился, взял ручку и начал диалог с единственным человеком в мире, который был в состоянии его понять. То есть с самим собой. Он представлял, что его дневник будет толстым томом в кожаном переплете с корешком, в который вшита сатиновая лента. Ну что-то вроде Библии. Но в реальной жизни у него не было такой книги. Были обычные листы писчей линованной бумаги, пробитые дыроколом и вставленные в папку. На обложке Дилан нарисовал то, что ему хотелось видеть на этом месте. Название книги: «Существования: виртуальная книга».
В первый день, когда он начал вести дневник, в тексте не было и намека на насилие и убийство. Были недовольство и злость, которые он испытывал главным образом к самому себе. Дилан видел себя в роли искателя. «Я делаю то, что, по идее, должно очистить меня духовно, сделать более высокоморальным человеком», – писал он. Он удалил из компьютера игру Doom, пытался не пить, перестал высмеивать сверстников. Вот последнее оказалось самым трудным. Над ними было так легко и приятно смеяться.
Духовное очищение не принесло желанных спокойствия и счастья. «Моя жизнь – просто дерьмо», – писал Дилан. Он описывал ее как вечное страдание во всех существующих мирозданиях в бесконечном количестве реальностей.
Он чувствовал себя одиноким, но проблема была далеко не в том, чтобы найти друзей. Дилан ощущал себя отрезанным от человечества. Все люди, казалось, сами построили себе тюрьмы, стены которых не давали им возможности выйти в огромный мир. Боже, как же все эти люди надоели! И чего они только боятся?! Внутренним взором Дилан видел бесконечное количество вселенных. Он ощущал себя духовным странником, который хотел путешествовать во времени и пространстве, изучая бесконечное число реальностей и измерений. Потенциальные возможности были просто захватывающими. Какие его ждали чудеса, если бы он смог вырваться из клетки! Но люди, судя по всему, любили клетки, в которые сами себя заточили, ведь в них было так уютно, тепло, спокойно и удивительно тоскливо. Люди – это духовные зомби, ставшие таковыми по собственному желанию.
Некоторые идеи Дилану было трудно выразить словами, и тогда он рисовал закорючки на полях тетради, называя их «мыслеобразами».
Дилан был религиозным молодым человеком, в отличие от членов своей семьи. Он верил в Бога, но постоянно ставил под сомнение Его замыслы. Он кричал, плакал и сетовал на то, что Господь сделал его современным Иовом, верным слугой, требующим объяснения причин Божественной жестокости.
Дилан твердо верил в мораль, этику и жизнь после смерти. Он много писал о разделении души и тела. По его словам, тело было бесполезным, а душа – бессмертной. Душа может пребывать в райском покое или гореть в адском огне.
Дилан мог быстро разозлиться, но потом его гнев превращался в чувство отвращения к самому себе. Дилан не планировал никого убивать, а уж если и убивать, то, прости господи, самого себя. На протяжении последних двух лет жизни он мечтал о смерти. Смерть упоминается в самой первой записи, сделанной в дневнике: «Мысль о самоубийстве дает надежду на то, что, куда бы я ни попал после смерти, я окажусь там, где не почувствую противоречия с самим собой, со всем миром и со вселенной. Мой ум и тело обретут покой, все обретет ПОКОЙ, в том числе и моя душа».
Впрочем, с самоубийством возникали некоторые проблемы. Дилан не только верил в Бога, он также верил в существование рая и ада. Он знал, что ему придется заплатить за убийство людей. Он упомянул своих будущих жертв в последней видеозаписи, сделанной утром того дня, который он называл Судным.
Дилан был совершенно уверен в своей уникальности. Он наблюдал за подростками, ходившими в школу. Некоторые из них казались хорошими, некоторые – плохими, но все они очень отличались от него. Эрик тоже верил в свою исключительность, но здесь Дилан переплюнул своего напарника. Эрик ставил знак равенства между понятиями «уникальный» и «превосходный». Дилан этого не делал. Для него уникальность всегда была синонимом одиночества. Какой смысл иметь какие угодно таланты, если ты не можешь ими ни с кем поделиться?
Ему были свойственны сильные перепады настроения. Сначала он чувствовал сострадание, но потом фатализм побеждал, и Дилан понимал, что от судьбы не убежишь. «Я не нахожу себе места», – жаловался он. Жизнь до самой смерти была ужасной: «Ходить в школу, бояться и нервничать, надеясь на то, что окружающие меня примут».
Эрик и Дилан вели дневники, которые потом в течение нескольких лет изучал Фузильер. С первого взгляда может показаться, что Дилан выглядит как-то более многообещающе. Фузильеру нужна была информация, и Дилан предоставил ее вполне достаточно. Он начал вести дневник на год раньше Эрика, написал в общей сложности в пять раз больше и практически до самой смерти не бросал это занятие. Но между Эриком и Диланом была большая разница. Эрик начинал свой журнал как убийца. То есть он знал, чем все закончится. Вектор каждой страницы вполне понятен. Эрик стремился не к самопознанию, а к самовосхвалению. Дилан же пытался не утонуть в своих мыслях. Он и понятия не имел, в какую сторону повернет его жизнь. У него мысли в голове путались.
Дилан любил порядок. Каждая новая запись начиналась с трех, написанных на полях строчках более мелким шрифтом, чем основной текст. Название, число, имя. Иногда заголовок (зачастую, кстати, измененный) он выносил большими буквами посредине страницы. Чаще всего на листах стоял набранный на компьютере и распечатанный текст, но не всегда. Он писал один раз в месяц, очень редко два раза. Он мог аккуратно заполнить ровно две страницы и остановиться. Если было не о чем писать, то он заполнял вторую страницу зарисовками и выводил огромные буквы.
Вторая запись в его дневнике была сделана через две недели после первой. У Дилана начали выкристаллизовываться некоторые идеи. «Борьба между добором и злом никогда не кончается», – писал он. Именно эту мысль он будет бесконечно повторять последующие два года. Добро и зло, любовь и ненависть – все это находилось в активном состоянии, никогда конфликт не доходил до окончательной развязки. Выбирай ту сторону, которая тебе нравится, и при этом молись, чтобы и она тебя тоже выбрала. Почему любовь всегда обходит его стороной?
«Я не знаю, что неправильно делаю, когда общаюсь с людьми, – писал он. – Такое ощущение, что они меня ненавидят или постоянно стремятся унизить. Я не знаю, что говорить в таких случаях и что делать». Он пытался, как мог. Покупал печенье и угощал им девушек, чтобы тем понравиться. Он делал все, что мог.
«Моя жизнь в жопе, – писал он. – Если вас, конечно, волнует этот вопрос». Он потерял сорок пять долларов, а до этого еще зажигалку и нож. Да, он вернул два первых предмета, но тем не менее.
«Почему он так хреново себя ведет? (Это я о боге, или кто там еще всем этим говном заправляет.) Он кидает меня по-черному, и это меня бесит. Боже мой, как же я НЕНАВИЖУ свою жизнь, как бы я хотел умереть прямо сейчас», – писал Дилан.
