– А зачем нужна живая цепь? – спросил кто-то из репортеров.
– Затем, чтобы оградить учеников от вас, ребята, – ответил представитель окружного школьного совета Рик Кауфман.
Журналисты из большинства средств массовой информации не допущены на церемонию, освещать ее будет только небольшой пул тех, кого проведут внутрь живого щита. Репортеры не верили своим ушам. Только один представитель печатных СМИ? Даже в Белом доме численность сотрудников прессы не ограничивают так жестко. Репортеры из крупных общенациональных газет сгрудились в задней части зала, обсуждая возможность заручиться поддержкой адвоката.
Окружной школьный совет не отступит, сказал Кауфман. Собственно говоря, небольшую группу из журналистов пустят на церемонию только при условии серьезных уступок со стороны журналистского сообщества: никаких вертолетов, никаких фотографий с крыш зданий и никакого нарушения границ территории школы.
– Если соглашение не будет достигнуто, то на церемонии не окажется никакого журналистского пула вообще, – сказал он.
– Только попробуйте, сделаете только хуже, – пригрозили репортеры.
– Родители должны понять, что если на все, что мы предлагаем, они скажут «нет», то все будет как раньше – мы станем возникать ниоткуда, чтобы получить нужные нам картинку и звук, – заявил глава высшего звена одной из телевизионных компаний. – И вряд ли родители достаточно понимают ситуацию – если они думают, что могут бороться с нами, просто говоря «нет», то у них ничего не выйдет; они просто заставят нас обратиться к другим источникам информации.
На это Кауфман ответил, что свобода его действий ограничена. Разгневанные родители учеников вообще не хотели пускать на церемонию никаких журналистов и возражали даже против ограниченного пула представителей СМИ.
– Вы надоели до чертиков и родителям, и учителям, ребята. Они говорят: «С нас хватит! Нам все это осточертело».
Но еще до конца недели нашли компромисс. Пул представителей СМИ расширили, и было оговорено, что внутри живого щита будет образовано место, где ученики, которым это интересно, смогут сами подойти к репортерам, ожидающим за людской стеной. СМИ согласились на все предыдущие требования и на два новых: никто из них в это утро не будет пытаться поговорить с подростками, направляющимися в школу, и в публичном доступе не появятся фотографии тех из учеников, кто был ранен, но выжил. Наконец-то у учащихся «Колумбайн» появилось чувство, что они одержали важную победу.
Директор школы Фрэнк ДиЭнджелес, или, как его называли ученики, мистер Ди, с нетерпением ожидал предстоящего собрания, предвкушая его, но он также беспокоился из-за новичков – тех, кто придет учиться в начальный девятый класс «Колумбайн». В это время года его мысли всегда занимали именно девятиклассники. Они либо быстро освоятся, либо им придется четыре года мучиться, пытаясь вписаться в коллектив. Все решали первые две недели.
И мистер Ди придумал, как преодолеть пропасть, которая будет отделять новичков от остальных, тех, кто пережил трагедию, – он заострит внимание старых учеников школы на проблемах новых. Летом он встречался со школьными спортивными командами, с командами по академическому десятиборью и с членами ученического парламента и поставил перед каждым человеком одну и ту же задачу, которую сформулировал так: Эти новички никогда вас не поймут. Им не придется выносить ту боль, от которой страдаете вы, и они никогда не смогут преодолеть пропасть, которую довелось преодолеть вам. Так помогите же им.
В большинстве своем старожилы школы увлеклись этой идеей. Казалось, что они изнемогают под грузом собственных проблем, но, чтобы их преодолеть, им действительно была нужна забота о других. Им требовалось попытаться облегчить чужую боль, не похожую на их собственную, чтобы понять, как исцелиться самим.
Команда, которую собрал мистер Ди, провела мозговой штурм и придумала множество занятий, которые помогут ученикам, пережившим апрельскую трагедию, легче пройти через переходный период. Одним из самых простых таких дел было расписывание облицовочных плиток. Последние три года на уроках изобразительного искусства ученики расписывали четырехдюймовые керамические плитки, и пятьсот таких плиток уже были наклеены на стены над ученическими шкафчиками, чтобы оживить коридоры. До начала занятий к ним должны прибавиться еще полторы тысячи плиток, что станет самым заметным изменением в интерьере «Колумбайн». Подростки проведут одно утро, выражая свои скорбь, надежду или желания в виде предметной или абстрактной живописи, не прибегая к словам, которые им все равно было бы не подобрать.
Брайан Фузильер не хотел, чтобы его родители участвовали в живом щите.
– Ваша активность только сделает все это еще более противоестественным, – сказал он отцу. Брайан успешно справлялся с эмоциональной травмой; ему просто хотелось жить, как раньше, и получить обратно школу такой же, какой она была.
– Я не пойду у тебя на поводу, – ответил отец.
И агент Фузильер отпросился со службы в утро понедельника, на время отвлекшись от расследования дела «Колумбайн», чтобы присоединиться к живой цепи. Мими стояла рядом с ним. К семи часам к школе начали подходить ученики и их родители. К семи тридцати щит состоял уже из пяти сотен человек, но скоро он станет гораздо больше. Родители приветствовали аплодисментами каждого ученика.
Большинство подростков были одеты в одинаковые белые майки с девизом: «МЫ “КОЛУМБАЙН”». «Мы» написано на груди, а «Колумбайн» – на спине. Некоторые выбрали свои девизы: «ДА, Я ВЕРЮ В БОГА» и «МЫ НЕ ЖЕРТВЫ, А ПОБЕДИТЕЛИ».
Фрэнк ДиЭнджелес взял микрофон, и группа учеников хором завопила:
– Мы любим вас, мистер Ди!
От этого приветствия у директора на глазах выступили слезы, но он справился с волнением и произнес трогательную речь.
– Возможно, вам сейчас немного не по себе, – сказал он. – Но вы должны знать – в этом вы не одиноки.
Приспущенные флаги были вновь, впервые после 20 апреля, подняты, символически знаменуя окончание траура. Директор перерезал ленточку, натянутую поперек входной двери, и ученики начали входить в здание школы. Впереди шел Патрик Айрленд.
44. Изготавливать бомбы нелегко
Эрик надеялся, что после того, что он совершит, общество придет в себя не скоро. То, что 20 апреля он уничтожит сотни людей, было для него не так значимо – важнее сделать так, чтобы миллионы других людей мучились еще много лет. Его мишенью стали они все. Он хотел, чтобы они страдали: ученики школы, жители округа Джефферсон, американский народ, человеческий род.
Эрика забавляла мысль о том, как он возвращается на этот свет в виде призрака, чтобы неотступно изводить тех, кто уцелеет. Для этого он будет издавать такие звуки, чтобы перед их мысленным взором снова и снова вставало то, что им пришлось пережить, и чтобы в конце концов это свело всех с ума. Несколько месяцев Эрику было довольно предвкушения того, что он совершит, но затем парень решил – пора перейти к действиям.
