Откуда?
Опять мистика?
Еще ничего толком не сдвинулось с мертвой точки, а мне как будто кто-то сзади по ляжкам нахлестывает – да, да, оно! Давай, не тормози, двигай в этом направлении!
Тьфу-тьфу-тьфу. Чур меня!
Хорошо, что я не верующий. А то надумал бы уже себе какой-нибудь чертовщины.
Просто интуиция. Да привычка чуть что лезть в библиотеку – детская, между прочим, привычка. Мамой вбитая, еще до школы, вот за что ей спасибо так спасибо!
Значит, так. Я вновь зашуршал газетами.
Издание от четырнадцатого мая. Что еще? Есть улица! Корреспондент совсем нюх потерял, да и понятно – эйфория, месяц как город освободили. Запамятовал про тайну следствия. Или не знал. Улица Эстонская. Что-то не помню, где это…
А, блин! Так это же не здесь. Это Симферополь, столица Крыма! От нас километров семьдесят на север. Я даже там учился когда-то… в будущем. Да, что-то там такое эстонское есть среди улиц. В центре, кажется. Найдем. Вытянем все, что можно…
– Караваев!
Я аж подпрыгнул от неожиданности.
Калмыков Димка, одноклассник. Подкрался сзади и гаркнул мне прямо в ухо.
И лыбится!
– Ты чего орешь, – зашипел я возмущенно, – на стадионе горланить будешь! Не учили, как в библиотеке себя вести нужно?
А сам покосился на милейшую Веру Семеновну, которая, как ни в чем не бывало, снисходительно улыбалась нам, близоруко поглядывая на безоблачный для нее мир поверх старинных очков, круглых, как у черепахи Тортилы. Или все же как у Базилио? Да, блин, какая разница? Опять ребенок в мозгах зашевелился? Эй, Тортила! Почему замечание не делаем этому крикуну?
– Тебя Гриппови́на ищет, – все же убавил громкость одноклассник, – меня послала, чтоб позвал.
Я вздохнул. Чего ей еще от меня надо?
С трудом удержавшись от желания тут же выдрать из подшивки нужную газету, я нехотя встал из-за стола.
– Идем. Вера Семеновна! Можно пока все это полежит здесь? Я вернусь скоро.
Та добродушно замахала в ответ. Иди, мол, не беспокойся, «ах, была как Буратино я когда-то молода…».
Я непроизвольно хмыкнул и саданул легонько Димку промеж лопаток, направляя его к выходу из библиотеки.
– Ну что, друг степей, и часа не могут без меня прожить? Чего там у вас стряслось?
– Там капец, – в два слова обрисовал диспозицию Калмык. И добавил лаконично: – Полная хана!
Хоть Димка и считается русским, но широкие скулы и раскосые глаза без вариантов обеспечивают его полное соответствие собственной фамилии. Затесался какой-то кочевник среди прадедов, ох, затесался! А то и не один…
– Слышь, Демосфен ты наш красноречивый, а поподробнее можно? Чего мычишь да телишься?
– Директриса, – выдал Калмык главное, на его взгляд, и молча запыхтел вверх по лестничному маршу.
– Димка, зараза! – взмолился я, догоняя. – Чего «директриса»? При чем тут «директриса»? Ты внятно можешь все объяснить?
– Завуч, – отмерил еще каплю истины восточный оратор и, сжалившись, добавил: – И вожатая пионерская, и тетка еще какая-то. Пойдем, сам увидишь…
Ничего себе!
И все это высокое собрание по мою душу? Странно. Агриппина постаралась? Да вряд ли. Труслива и безынициативна. Напакостить исподтишка – это милое дело, а вот чтобы так, демонстративно и монументально…
– Все, пришли. Заходи давай…
Мне аж смешно стало. А чего Калмык первым-то не идет? Струсил, что ли? Ему-то чего киксовать?
– В сторону, кочевник…
Я тихонько приоткрыл дверь класса и… замер от неожиданности на пороге.
Действительно… впечатляет.
Руководитель продленки, незабвенная наша Агриппина Васильевна, по-свойски именуемая Калмыком Грипповиной, вытянулась по стойке «смирно» перед классной доской, будто урок не выучила. Учительский стол оккупировала завуч, тучная неприятная женщина со скандальным характером и соответствующим выражением на полном лице. Директриса, пожилая перманентная блондинка, круглая и невысокая, меряла кабинет класса своими коротенькими ножками между рядами столов, заложив руки за спину. На первой парте монументально восседала великовозрастная дивчина с некрасивым лицом и громадным красным галстуком на впалой груди – председатель школьной дружины, словно первоклашка, примерно сложила ручки перед собой и как флюгер вертела головой, отслеживая хаотичные перемещения директрисы. Калмык еще не упомянул о присутствии в почтенном обществе методиста, вечно забеганной мышеобразной пожилой девы, и учителя истории, вальяжного отставника, бывшего замначальника политотдела флота.
Но вся эта беспокойная и нетерпеливая вселенная явно вращалась вокруг на первый взгляд непримечательной дамочки, стоявшей в стороне у окна спиной к присутствующим.
Я аккуратно прикрыл за собою дверь, неосторожно щелкнув при этом замком.
– Караваев!
И вся корабельная батарея моментально развернула свои башни в сторону моего утлого суденышка. Мне захотелось зажмуриться и перекреститься. К тому, что я не верующий. Или… уже стал?
Женщина возле окна стала медленно поворачиваться. Высокая, загорелая, с изящной короткой стрижкой, в тонких очках с темно-коричневыми стеклами, одетая в какое-то замысловатое черное платье с двумя рядами позолоченных пуговиц, широким белым воротником с отворотом и такими же белыми манжетами на коротких рукавах до локтя. Мне почему-то бросились в глаза массивные золотые часы на правой руке, чудесным образом гармонирующие с пуговицами и сережками-клипсами. Они все были одинаковыми! В смысле – орнамент, резьба, цвет металла, ну вы поняли. Стильно и продуманно.
Женщина молча меня рассматривала.
После озвучивания моей фамилии никто больше не произнес ни слова. Да и «каравайкнула» завуч скорее спонтанно, чем осознанно. Что называется, «что увижу, то спою». Великого ума женщина.
Дамочка у окна явно рулила ситуацией. На ментальном уровне!
И она… как бы это выразиться… чем-то выгодно отличалась от присутствующего педагогического персонала. Вот, скажем, директриса была одета в очень дорогой импортный костюм из твида, а на завуче блестело с полвитрины ювелирного магазина с Большой Морской. Историк был в шикарной «тройке» с претензией. Даже пионерка с методисткой были прикинуты в соответствии с «элитным» статусом заведения, но… все это было не то.
Почему-то на ум приходила ассоциация кавалерийских седел, легкомысленно накинутых на коровьи спины. И рядом – шикарная арабская кобылица в неброской черно-белой попоне. Ее даже красавицей трудно было назвать – так, просто симпатичная ухоженная тетка. А вот… масть, порода – явно другие. Кого она мне напоминала? Что-то смутно-знакомое. Далекое и важное. Словно… принцесса Диана?
– Диана Сергеевна, – вежливо представилась дамочка, – заведующая методическим отделом гороно. Здравствуй, Витя.
