– Бабуль! Подожди чуток, не успеваю за тобой…
– Некогда мне ждать. У нас с этим строго!
– Бабушка! Да прошли уже времена, когда строго. Уже можно на пару минут опоздать – помер Сталин-то. А Берию так вообще расстреляли. Слыхала?
– Много ты понимаешь. – Бабушка резко остановилась и развернулась к внуку. – Ну чего тебе еще?
На изгибе левой руки – толстенная пачка отсортированных газет, журналов и писем, на правом плече – брезентовая сумка с заказными письмами и бандеролями, на лацкане темно-синей форменной курточки – бросающийся в глаза значок «Почта» с гербом СССР, стилизованный двумя краями под марочную перфорацию.
Бабуля даже не запыхалась. Невысокая, по-девичьему стройная, русые волосы заколоты в хвостик, зима, между прочим, а она без головного убора.
– Ты чего на маршруте с голой головой? – не удержался я. – Менингит разыскиваешь?
Бабушка прыснула.
– Ай да внучок! Подержи… аккуратно только, не урони.
Сунула мне свою газетную пачку. Ого! Килограммов восемь, не меньше. Достала из почтовой сумки теплый головной платок с орнаментами цветов на белом фоне и по-крестьянски завязала его себе под подбородком.
– Так нормально?
– Нормально, – проворчал я. – Глаз да глаз за тобой нужен.
Мне восемь, бабуле – на сорок лет больше. Да только в прошлое меня унесло тогда, когда мне было уже сорок девять, и получается – все же я ее старше… на чуть-чуть. Так что…
– Ну, так какой тебе Татарин-то нужен?
Иногда мне кажется, что Суворов, который Александр Васильевич, был таким же, как моя бабуля, – секунды на месте не устоит. И такой же сухонький, невысокий, резкий в движениях. Холерики, что с них взять?
– Бабушка! Я же объясняю, мне не по национальности нужен татарин, а по прозвищу. Кличка, погремуха, погоняло, если можно так сказать…
Бабушка усмехнулась.
И сразу стало понятно, что прекрасно ей известно, что такое «погоняло». Она с шестнадцати лет – боевая медсестра. И не просто в каком-нибудь тыловом госпитале, а здесь, в этих суровых местах, где камень не выдерживал, крошился, а люди стояли насмерть.
– Вот всех, кого я назвала, и кличут Татарами. Это и есть их прозвище. Так кто тебе нужен-то?
Нормально? Где-то тут живет шкет, у которого с детского сада уже есть кличка!
Я задумался.
– Мама сказала, что кто-то из этих «татар» приходил к ней в школу на «урок мужества», он был сильно изуродован, и еще – любил выпить на шару у пивной бочки на Супруна.
– Так это Нарбеков. Точно. Который парализованный лежит. Ильшатом зовут. – Бабушка резко повернулась и зашагала вперед. – Догоняй, я тебе сейчас дом покажу, где он живет. Сестра за ним ухаживает. А я пенсию туда заношу каждый месяц. Здесь, на Буденного.
Парализованный?
Не особо мне подходит, если правда. Но объяснять это бабушке…
Ладно, прогуляемся.
– Бабуль, а когда у этого Нарбекова инсульт был? Давно?
– Мм, а вот, почитай, когда Василий родился. В том же году.
Значит, лет пять назад. Так-так-так. Приблизительно в это же время, по информации нашего сурового партизана, мелким ситом вылавливали бывших фашистских пособников. Интересное совпадение.
– Вон видишь домище серый? За забором в два моих роста?
– Так это же «дом с павлинами»!
Легендарный дворец неизвестного буржуина, из-за высокого забора которого по вечерам слышны кошмарные вопли чудесных восточных птиц. А некоторым счастливчикам иногда удается узреть и самих павлинов, когда те гуляют по открытой террасе на втором этаже строения. Редко, правда. Наверное, экзотических куриц в жилой сектор особо-то и не пускают. Я даже догадываюсь почему.
– Ага, с павлинами. А за ним – пристройка небольшая. Там в нише забора есть отдельный вход, большой дом номер одиннадцать, а тот – одиннадцать «б», отдельный адресат. Вот там как раз и живут брат и сестра Нарбековы.
– Бабуль, ты иди, не буду тебя больше от маршрута отвлекать. Я гляну тут…
– Не лазай только куда не следовает! Ключи вот возьми от квартиры. Я минут через сорок закончу и дома буду, чайник разогрей – торт будем кушать, твой любимый испекла, «Наполеон» из теста песочного.
– О, класс!
– Ага, класс да квас, «ищи три года нас».
– В смысле, здорово. Тортик…
– Погодь. Держи вот.
– Что это?
– А на что похоже?
Вообще-то… на наручные часы. Очень старенькие и внешне неприглядные. Есть подозрение, что сей агрегат еще с военной поры. Раритет.
– Это мне?
– Тебе, носи, внучик. Бегаешь с какими-то делами, а часов нет. Времени не знаешь. Непорядок. Эти часики сносу не знают, заводи только каждый день.
– Спасибо, бабуля.
– Ладно, ладно лизаться, нежности все ваши… телячьи. Все, побежала. Не шали тут.
И действительно чуть ли не бегом рванула по своему набитому маршруту.
Я внимательно рассмотрел часики.
Ничего себе подарочек!
Простенькие, лаконичные, все в царапинах и заусенцах. Корпус не круглый, а в форме эллипса с подрезанными верхушками. Я застегнул ремешок на левой руке. Явно не мужские, как раз мне по запястью. Есть даже секундная стрелка в таком же эллипсоидном окошке снизу циферблата. «ЗИФ», завод имени кого? Фрунзе? Скорей всего. Точно довоенные! Сероватая пластинка циферблата в нижней части по краю слегка испачкана рыжей ржавчиной. Так они промокали! И идут, «сносу не знают».
Ай да бабуля!
Посматривая краем глаза на подарок, я стал прогуливаться вдоль «павлиньего» забора.
Что у нас тут? Палисадник. Перед ним резной витиеватый заборчик, ошметки снега на высушенных останках декоративных цветов. Рядом – высоченное ореховое дерево, на голых ветвях которого виднеются несобранные грецкие орехи в подгнившей зеленой кожуре. Богато живут «павлинные» буржуи, харчами раскидываются.
За углом забора начинался спуск по склону – разбитая проселочная дорога с рваными каменными зубьями по обочине и россыпью щебня по руслу движения дождевых потоков. Забор идет по небольшой насыпи, а потом резко ныряет вниз и в сторону наискосок, с другой стороны тропинки – что-то типа балюстрады перед обрывом. Крутой склон густо затянут колючим крючковатым кустарником. За поворотом – стена уже с двух сторон, не такая монументальная и нарядная, как со стороны фасада, но тоже высокая. Жутковатый такой коридорчик получается, еще поворот, еще одно колено – и наконец становится видна страшненького вида обшарпанная деревянная дверь на старинных чугунных петлях. Прямо к полотну привинчен голубой почтовый ящик, белой краской намалевано «11-б», справа от двери есть даже кнопка звонка. Цивилизация, однако.
