И что мне, собственно, нужно от парализованного ветерана?
Я потрогал ржавую ручку двери. Заперто. А как иначе? Позвонить? Наплесть чего-нибудь про пионеров-тимуровцев?
Неожиданно я заметил над дверной ручкой железный лепесток, торчащий из дверного отверстия, как раз под большой палец взрослого человека. Так это же рычажок для засова! Здесь, кстати, мода на такие «секретные» ноу-хау. И будет она актуальна вплоть до смутных времен, когда доверять кому попало станет и накладно, и опасно. А пока…
Я дернул за потайной рычаг. Не большим пальцем, потому как взрослого давления мне на него не обеспечить, а всей рукой.
Запор чавкнул, и дверь, скрипнув, стала отворяться вовнутрь.
Глава 20
К вам приходят малыши
Обычно от сильной боли люди, как правило, ТЕРЯЮТ сознание.
Обычные, нормальные люди. Среднестатистические.
Я же от боли… ОЧНУЛСЯ.
От сильной боли в затылочной части головы.
Просто тупые пульсирующие болевые ощущения в башке назойливо препятствовали мне безмятежно благоденствовать в комфортной зоне умиротворяющих сновидений, нечаянно посетивших меня в самом разгаре трудового дня. Из-за того, надо думать, что кто-то нехороший влепил мне со всего размаху доской-дюймовкой по затылку.
А я даже отчасти благодарен ему за доску.
За так называемый «твердый и плоский предмет», как бы сформулировал равнодушный ко всему живому патологоанатом, единственный человек в мире, который после собственной смерти опять поедет на работу. А ведь «предмет» мог оказаться и «острым», и «круглым», и «цилиндрическим», да что там – «кувалдообразным» или «обухоподобным», хотя… по-моему, таких определений в судебной медицине не бывает. Зато дырки в черепе от вышеуказанных вещей бывают просто замечательными. И легко квалифицируемыми. В моем же случае образовалась просто шишка. Гигантская, конечно, монструозная, но… все же шишка. Даже крови нет.
«Закрытая черепно-мозговая травма, – подсказало постепенно возвращающееся многомудрое сознание. – Да и сотрясеньице имеет место, куда без него? Судя по «вертолету» и ярко выраженным рвотным позывам». А еще оно, сознание, было в недоумении от случившегося веселого, надо полагать, нежданчика.
Или не очень веселого?
Ведь я же никого не трогал! Зла никому не желал.
Я просто зашел в помещение, где абсолютно никого не было. Даже парализованного ветерана не наблюдалось, хотя вот уж ему так точно деваться было некуда. Но темная, давно не убиравшаяся комнатка в приземистой халупе в дальнем углу захламленного дворика была совершенно пуста.
Надо сказать, что, когда я пересекал открытое пространство до намеченного строения, отметил на автомате некоторую климатическую аномалию – на большей части бетонного покрытия двора сохранилось снежное покрытие! Это тогда, когда практически во всем городе снег уже почти растаял, – достаточно тепло стало днем. А вот тут – снежок, однако. И обильное количество самых разнообразных следов на этом не во всех местах девственно-белом полотне. И, кстати, мужские следы, точнее, отпечатки обуви большого размера тоже присутствовали.
Что это? Парализованный ветеран гуляет на свежем воздухе?
Странно.
Засек я это дело на автопилоте и отложил пока полученную информацию на потом, так как услышал какие-то звуки в сооружении по курсу моего движения. Постукивания, будто кто-то на костылях ходит. Заглянул в низкое окошко, не увидел ничего через замызганные стекла и осторожно постучал в дверь.
Шарканье костылями, между прочим, прекратилось. Услышали меня, стало быть.
– Эй, хозяева! Войти можно? – стараясь не очень громко орать, спросил я. – Пионерская помощь на дому! Тимуровская акция «Марш добра, тепло души. К вам приходят малыши». Вот, я уже и пришел! Чего помочь-то надо? Дровишки наколю, водички принесу. Эй! Меня кто-нибудь слышит? Так как, я захожу?
Тишина в ответ.
Помощь, что ли, не нужна? Всем нужна помощь! И человеческое участие…
Я потянул дверь на себя. Открыто.
В прихожей тяжелый сумрак, света через оконце проникает катастрофически мало. Сразу перед входом – старинный кухонный стол с рассохшимися тумбами, рядом газовая плита, с другой стороны – зашмыганный ручник-умывальник и горы немытой посуды на табуретках. Справа еще одна дверь, внутренняя, ведущая, надо полагать, в спальные апартаменты.
– Хозяева! Я уже здесь! Внутри. Я зайду с вашего позволения?
Молчание – знак согласия.
Осторожно заглядываю в комнату – и опять никого! Стою в недоумении и пытаюсь сообразить – куда делся обещанный инвалид и сестра его, оказывающая брату милосердные услуги. И кто тут постукивал перед моим приходом? Может быть, кладовка есть какая-нибудь? Там прячемся?
«Три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался, я…»
Додумать не успел.
Потому что услышал позади себя тихий шорох. Развернуться и принести хозяевам свои извинения за нечаянный визит, наверное, было не суждено.
По причине ВСПЫШКИ СВЕРХНОВОЙ.
Гляди ж ты, даже телескопа не понадобилось, чтобы зафиксировать это редкое астрономическое явление. А потом мне почему-то стал сниться завораживающий ночной звездопад над живописно темнеющей грядой Сель-Бухры и кипенно-белые купола Крымской астрофизической обсерватории, жадно всасывающей своими рефлекторами драгоценный звездный блеск. По капле. И белеющий игрушечными домиками поселок Научный в густом темно-зеленом мраке лесов. Теплом и приветливом, словно бабушкина перина. Мм, как уютно и спокойно!
Райский сказочный уголок.
И все было бы замечательно, если только… что-то мешает, что-то не дает до конца насладиться волшебством этой ночной феерии. Что-то… болит. У меня что, болит что-то там?
Доктор, а что у меня болит?
Черт, и так сильно! Как же у меня трещит башка! Как не моя, не родная…
Я с трудом разлепил веки и попытался сфокусировать зрение.
Что это? Что за стальная труба, тускло мерцающая в душной и пахнущей мышами полутьме? Телескоп?
Какой, блин, к чертям телескоп, астроном ты больной на голову?
Это же ножка кровати.
Прямо у меня перед носом. А сам я лежу на грязном полу в позе «обними землю-матушку» и пускаю слюни на обшарпанные половые доски.
Я с шумом втянул в себя излишки жидкости и оторвался от грунта, уселся прямо на полу, прислонившись спиной к кровати. С возвращением сознания возвращался и фактажный массив собранной прежде информации. В прямой хронологической последовательности – от сломанных санок с рейкой в заднице до последнего шороха за спиной.
Да-да, в финале информационного ряда точно был шорох за спиной, а потом и вспышка…
Я ощупал затылок – выпуклость. Шишка. Нет, не так – о-очень большая шишка. Вспышка-шишка, смешно. Я скосил взгляд чуть в сторону, чуть не взвыв от очередного приступа головной боли, и… вот же она – доска, дюймовка, которой, скорей всего, мне и зажгли сверхновую звезду в затылочных долях головного мозга.
