– На День защитника… Ой! На День Советской армии и флота? – догадался я.
– Конечно же да! – Черешня раздраженно пошевелила своей гипсовой кувалдой.
Мне почему-то вспомнилась моя расчудесная шишка на затылке. Давненько она не болела!
– А как же они не придут, если День армии? – запутался я окончательно. – Для кого вообще этот ваш утренник… вечерник? Тьфу! Полдник, короче.
– Ой! Ничего он не понимает! – жеманно отвернулась от меня Черешня. – Оль, чего мы вообще у них спрашиваем? Сделаем утренник, и потом пусть только попробуют не прийти. Вечером!
Кажется, понял. Сюрприз это нам готовят к мужскому празднику. По-человечески нельзя было объяснить? Вообще у девчонок голова по-другому работает!
Так бишь, о чем это я?
Ах да.
Мы с Ириной будем изображать приманку на Красной скале под церковью. Главная опасность – высота. Если злодей Татарин-Красавец, минуя Козета с кавалерией на подходах, до нас доберется, то в расстроенных чувствах может и впасть в искушение поскидывать всех с утеса к чертовой матери.
А вот если придумать какую-нибудь страховку…
Завтра надо ехать на место и все тщательно продумать с привязкой к ландшафту.
Спасибо, Черешня, за идею.
Не зря прокатились.
Глава 28
Граф Таврический
– Караваев! Ты почему так поздно в школу приходишь? Звонок через пять минут!
Это что, Грипповина своих цыплят уже на входе отслеживает? Что-то новое.
– Здрасте, Агриппина Васильевна, – буркнул я и попытался вписаться в узенькую щелку свободного пространства между учительскими чреслами и дверной обналичкой.
Не вышло. Опытная аппаратчица от педагогики будто невзначай перенесла вес тела на другую ногу, и… шлагбаум закрылся.
– Чего? – жалобно прогнусавил я. – Успеваю же!
– А тебе и не надо на урок идти.
– Чего это?
– Пойдем со мной в учительскую.
– А че я сделал-то?
– Придем – увидишь.
До чего вредная женщина! Трудно сразу сказать?
Ее вообще нельзя к детям допускать. Как педагог – тупа и бездарна, муж ушел, своих детей нет. Просто сочится неприязнью ко всему окружающему миру. Да и себя, если честно, Грипповина любить не научилась, за собственной внешностью следит только для проформы. Мы же элитные, напомню. Только вкуса вот никакого нет, черт-те что и сбоку бантик. Любимая сорочка – украинская вышиванка. И… частенько от нее кошками пованивает, не к столу будь сказано, прет даже сквозь назойливый букет «Красной Москвы».
Вот как сейчас, например. Фу…
– Пришли за тобой, – бросила Грипповина фразу, как на паперти полушку кидают нищему, снисходительно и с какой-то брезгливой высокомерностью.
– Кто пришел?
– Лучше скажи – шо ты там натворил?
– Я? Натворил? Побойтесь бога, Агриппина Васильевна!
– Ты как с учительницей разговариваешь?
– А как вы с учеником?
О, это наша древняя тема.
Я люблю подерзить, а Грипповина – меня поучить уму-разуму. Я – безнадежный Дон Кихот, сражающийся даже не с воздушными ветряками, а с тяжелыми жерновами, а Грипповина… «Да щоб ты сказывся, чого я взагали з цым ныщебродом гутарю?»
– Ты подерзи мне, подерзи! Ишь ты… выискался какой. От горшка два вершка…
– Три уже…
– Опять дерзишь?
…И дальше в том же духе.
Буду умнее, лучше пропущу свою следующую подачу. Просто неинтересно.
Кто же меня там ждет в учительской? Вновь Диана? Что-то зачастила ко мне Повелительница временных завихрений.
– Диана Сергеевна меня там ждет? – перебил я обильный поток мелких, но тупых и поэтому необидных шпилек в мой адрес.
– Какая… Диана… – опешила мой суперпедагог. – Никакая вовсе ни Диана. Ты що, сказывся, чи шо?
Оба-на, вновь пробило. Начинается. Говорю же, когда Грипповина психует, ее частенько заносит на привычный ей суржик.
– Та не сказывся я. – Меня начало разбирать от смеха. – Чого и вам бажаю.
– Що?
– Пришли уже, Агриппина Васильевна. Можно я войду в учительскую?
– Заходи уж.
Учителей уже нет, все разбежались по классам. В кресле сидит какая-то дамочка в джинсах и читает развернутую газету, лица не видно. В джинсах? Это в элитной-то школе?
– Привела, Ирочка. – Грипповина разве что заискивающе хвостом не виляет. – Вот Караваев, как вы и просили.
Дамочка с шумом свернула газету.
У меня вытянулось лицо от удивления. Ирина? В огромном красном галстуке и при комсомольском значке на… левой груди. В водолазке она классно смотрится. Я имею в виду Ирину, а не… впрочем, и она тоже.
– Здравствуй, Витя. Я старшая пионервожатая от городского комитета комсомола. Зовут Ирина, фамилия… кхм… Гагарина.
Да она издевается!
– А я – Витя Караваев-Таврический. Местный граф. Очень приятно.
– Караваев! Ты шо себе позволяешь?
– Спасибо, Агриппина Васильевна. Я сама справлюсь. Вы можете идти на урок.
– Смотри мне, Караваев, – по-змеиному прошипела Грипповина и помчалась… откручивать детям головы.
– И что мы такое исполняем? – фамильярно поинтересовался я у целой ста-аршей пионерской вожатой, с удовольствием плюхнувшись при этом на свободное кресло напротив. – Досрочный прием в пионеры? Полищук рекомендовал?
– Пошли на базу, мистер Таврический. – Ирина пружинисто встала с мягкого сиденья. – Вводные появились, не терпящие отлагательств, по дороге расскажу.
– Ну, пойдем, женщина-космонавт с красивым красным галстуком на… – Я вспомнил вовремя, что сальностей Ирина не любит. – На… шее. Может, и смогу тебе чем помочь.
– Сможешь, даже и не сомневайся.
Ирина накинула на плечи стильную короткую дубленку и вытолкала меня из учительской.
– Я на мотоцикле не поеду, – предупредил я. – Даже назло бабушке не буду уши морозить.
– Пешком! Пешком, мой юный граф!
Я фыркнул. Фальшиво, надо сказать. Моей детской составляющей всегда за счастье лишний раз послоняться по городу. Хоть зима и слякоть, все равно у нас есть чем полюбоваться, сколько раз ни проходи по одним и тем же улицам. А еще что мне сейчас нравится до одури – полное отсутствие рекламы! Господи, как же это классно! Люди, вы себе даже представить не можете, как эти цветные стенды и билборды засоряют чудесные виды прекрасного южного города. Я сказал «засоряют»? Ну, пусть так, хотя надо бы… через «и» в четвертой позиции. И «а» вместо «я»… ну, вы поняли где.
