Еще одна глупая досада. Да я сегодня в ударе!
Я насупился и забился в угол своей клетки.
Не бывает страшнее злости, чем злость на самого себя. И пришиб бы мерзавца, да… жалко себя любимого. Пригодится еще…
Чтобы абстрагироваться от самоистязаний, стал размышлять о феномене Полищука-Крохмалюка.
Ведь этот скрытый недобиток умудрился легализоваться в самых что ни на есть верхах партии! Городской комитет КПСС – это вам не хухры-мухры, с улицы туда не возьмут. Десятки раз проверят-перепроверят, найдут очевидцев славного боевого и трудового пути, поднимут множество документов. И все равно не смогли распознать истинную личину этого оборотня. А если один просочился, где гарантии, что других нет? Судя по тому, как азартно крушили страну, начиная с апрельского Пленума в восемьдесят пятом… закрадываются, знаете ли, подозрения.
Так что там с Полищуком?
Зловредный дед рассказывал, что собственноручно убил… себя, то бишь палача Шайтана, в последний день зачистки концлагеря. А как же было на самом деле?
Можно предположить так.
Чуя звериной своей сутью начало грандиозного шухера и не считая целесообразным полностью довериться «дойч орднунг», Полищук… а нет… тогда еще Степан Крохмалюк, стал строить планы на будущее – как бы в случае, вдруг приспичит сменить окрас, то бишь «перекинуться», если прижмет, из палачей в партизаны. Для этого, по-видимому, среди узников концлагеря «Красный» приглядел он семейную пару – Дарью и Сергея Полищуков, подпольщиков из группы «Сокол». По какой-то причине Дарья сошла с ума. Надо полагать, не случайно. Представить даже страшно, как эти твари такое сделали, но… все равно думать об этом надо. Долг у нас такой – не забывать. И не давать забыть своим детям и внукам!
Искалеченную женщину выпустили из застенков: чего с нее можно еще взять? Можно даже предположить, что Крохмалюк спас ее от… «утилизации»… бр-р… аж дрожь по телу от таких словечек. Спас, но не из большого человеколюбия, разумеется, а из далеко идущих расчетов. Устроил сумасшедшую Дарью в халупе у старой многодетной татарки, живущей в трущобах Эстонской улицы. У родственницы, скорей всего, какого-нибудь сослуживца по крымско-татарскому шума-батальону.
Пока все звучит ровно. Что дальше?
А дальше Крохмалюк просто-напросто устраняет Сергея в лагере. И похищает из канцелярии его документы. Все, задел на будущее сделан. Остается только ждать дальнейшего развития событий на военных фронтах. Могу еще предположить, что хитрый и абсолютно циничный Крохмалюк, отмеченный наградами вермахта за безупречную жестокость и прославившийся неумолимостью к беззащитным жертвам, не ограничился закладкой одной-единственной «легенды». Благо возможности у него были. И беспринципности хватало, усовершенствованной уроками школы абвера. Были, скорей всего, у него и еще варианты легализации, к гадалке не ходи.
В конечном итоге одну из своих закладок он и использовал.
В последние дни оккупации, а точнее 11 апреля 1944 года, во время массовых расстрелов в урочище Дубки Крохмалюк инсценирует нападение на самого себя. Как? А очень просто! Ему было достаточно лишь подойти (якобы неосторожно) поближе к шеренге обреченных и дать схватить себя за одежду слабым и изможденным людям. Потом, естественным образом, падение в могильный ров и… закопаться как можно глубже под трупы, чтобы товарищи-шуцманы случайно самого не подстрелили сгоряча. А может быть, он даже и предупредил кого-нибудь из сослуживцев, чтобы тот стрелял не очень точно.
Все может быть.
И трюк, как ни крути, опасный.
Тем не менее я уверен, что Крохмалюк пошел на этот риск для достоверности стартующей легенды. Не было у него другого выхода, а хитрости и наглости хватало. Этот риск – страховка на тот случай, если кто-нибудь из свидетелей выживет. И подтвердит, что… да, был Шайтан… был и весь вышел. Убили его собственные жертвы. У всех на глазах. А вот и сам герой – Сережа Полищук, изувеченный и без глаза. Пролежавший двое суток среди трупов на грани жизни и смерти.
У кого совести хватит засомневаться?
Героя вытащили, откачали и спасли. Потом, скорей всего, подлечили в госпитале, надо думать. А он, как пошел на поправку, прямо из больнички прогулялся ночью на улицу Эстонскую и «зачистил» последних свидетелей его сопричастности к персоналу концлагеря, ликвидировал старуху-татарку с ее детьми и внуками. Топором. На всякий случай. Чтобы не выдала между делом. Соседа еще, кажется, убил пожилого. И по старой отработанной привычке – безобидную собаку… из-за чего у меня и начал завязываться тревожный узел подозрений.
И все у него получилось – и устранение опасных свидетелей, и собственное алиби. Трудно, что ли, было сымитировать ухудшение физического состояния сразу после возвращения с места преступления? Слег, наверное, на неделю. Я так думаю, получилось еще до сообщения ему лично об «убитой соседке», где проживала якобы его сумасшедшая жена. Кто бы на него подумал? Горе-то какое!
Лихо одноглазое! Все рассчитал.
И Дарья, можно предположить, не сама через год «угасла». «Муж», скорей всего, помог. А вдруг бы она поправилась? Да и вспомнила бы, чего не надо помнить? А тут… незадача такая! Померла болезная…
В общем, и тут Шайтан потоптался. В этом нет даже и капли сомнений.
А потом оборотень переехал в другой город и начал делать карьеру по партийной линии. А почему бы и нет? Как партизан, как инвалид войны, да просто как хороший, достойный и заслуженный человек. Партии нужны такие! А чтобы не волноваться особо о старых свидетелях и военных очевидцах, появилось у Крохмалюка-Полищука хобби: стал он усиленно изучать историю концлагеря «Красный». Допуск у горкомовца в военные архивы есть, всюду ему зеленая улица, содействие и почет по столь важному и нужному делу торжества исторической справедливости.
И партии хорошо – патриотизм, благородная ненависть и все такое, и ему неплохо – все время держит руку на пульсе. Где лишнюю опасную бумажку можно извести, а где и неудобного человечка прикопать. Которого, к примеру, и подговорил тогда в лагере стрелять мимо себя в могильном овраге.
В начале семидесятых целый судебный процесс провели по фашистским недобиткам Крыма. Кто в числе первых свидетелей вставал немым укором? Полищук, наше партийное светило. И не только немым, надо думать. Соловьем пел, всех топил и себя тем самым перед партией чистил.
Вот так все ровно и вытанцовывалось, пока в кабинет к нему не заглянул… Тимофей Кондратьев! Единственный выживший после плетей Шайтана узник совхоза «Красный». И сбежавший тогда чудом из концлагеря благодаря минутной слабости коменданта Отто Шпекмана.
Узнал Шайтан свою жертву! На суде, возможно, не пересеклись, а теперь – узнал.
Узнал и сразу же подписал ему смертный приговор. Второй раз. Несмотря на то что Тимофей наверняка и не понял тогда, кто именно перед ним в темных очках и в дорогом представительном костюмчике с ленинской жилеткой. Иначе там же на месте и задушил бы гниду голыми руками.
