– Не утрируйте, Виктор Анатольевич. Упрямство – лишь один из факторов.
– Тогда второй фактор – вредность.
– Даже спорить не буду…
Мы с Дианой сидим в шезлонгах на высоком крыльце гостевого коттеджа, спрятанного в самом дальнем уголке территории пионерлагеря. Оба укутаны в пушистые пледы, на ногах толстые вязаные носки с начесом. На треугольном журнальном столике дымится кофе в фарфоровых чашках, скучают горки печенья в вазах, рядом с ними оплывают кремовыми боками аппетитные пирожные. Только я, к сожалению, давным-давно уже наелся. Все сладости мира в этот живот не запихаешь, несмотря на его эластичность.
А еще я очень хорошо выспался. И двух суток не прошло!
Организм привычно затянул коркой все царапины, восстановил силы и успокоил нервы. Пришлось, конечно, «легендировать» мое затянувшееся отсутствие для мамы, но… это не мои проблемы. Сдается мне, что попал я в такую компанию, для которой соврать лишний раз – как за ухом почесать.
– И все же я не могу понять истинных причин для вашей раздражительности, уважаемый Виктор Анатольевич…
Нет причин?
Она это серьезно? Может, спьяну ляпнула?
Одним кофе Диана не ограничивалась. Около нее, как у взрослой девочки, стоит полупустая бутылка коллекционного массандровского вина, а на блюдечке лоснится сочный лимон, обсыпанный сахаром. Как и обещал качок Шварц… мне, правда.
Вот Диана и усугубляет сей нектар время от времени.
– А почему вы решили, что я раздражен? – Я в очередной раз потянулся за пирожным. – Вовсе нет. Я не раздражен. Я просто в бешенстве!
И не хочу ведь, а руки сами пихают мне в рот сладости.
– Вам очень хочется, чтобы я оправдывалась?
– Мне очень хочется… опять проголодаться. А ваш Шварц без устали таскает мне сюда деликатесы!
Диана улыбнулась и вновь пригубила ароматное вино густого темно-вишневого цвета.
– Помните, я вам говорила, что на вашу личность очень много поставлено?
– Я думал, это вы для… красного словца.
– Правильно думали. Потому что на самом деле все еще сложнее…
– Но вы мне традиционно опять не можете всего рассказать? Потому что вселенная грозит пальчиком. Так?
Миниатюрной вилочкой Диана отправила себе в рот ломтик лимона. Губы у нее были накрашены в тон плещущемуся в бокале вину. А тени на веках странным образом перекликались с темно-стальными тучками, которые меланхолично ползали по близлежащим вершинам. Под цвет ее глаз. Интересно, эта палитра сложилась случайно? Что-то мне подсказывает, что… нет.
Мне опять улыбнулись.
– Мы ведь нашли с вами точку соприкосновения? Правда? Вы рассказываете мне свои гипотезы с предположениями, а я… думаю, как дать вам понять, что вы очередной раз попадаете пальцем в это огромное серое небо. Или решаю вообще вам ничего не давать…
– …Если я угадал, – продолжил я ее мысль. – Я помню. Только, если вас послушать, ни одна моя гипотеза не имеет права на существование.
– Может быть…
Почему же она меня так бесит?
Приятная во всех отношениях женщина, хоть и не очень красивая при ближайшем рассмотрении. Зато умная. Жила очень долго, видела на своем веку… нет, не так… на своих веках – видела множество интересных и уникальных людей. То есть имела все шансы обогатить свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество. Ну и внутренний мир раскрасить самыми разнообразными духовными сокровищами.
Но ведь… бесит же все равно!
Я вздохнул и постарался сменить тему с абстрактной на более актуальную.
– Я могу быть спокоен, что с Ириной все в порядке?
– Ее нашли. И с ней все в порядке.
– А долго искали?
– Как это ни странно… нет. Это и правда оказался дом на перекрестке – ты дежурного скоординировал правильно. Повезло… ей.
– А где Ирина сейчас? Вот в данную конкретную минуту?
– В больнице.
– А диагноз можно узнать?
– Можно.
– Ну! Какой диагноз? Что с ней?
– Не знаю…
Чем бы в нее запустить? Эклерами?
Я помолчал и попытался расслабиться. Взял коротенькую примиряющую паузу.
– А кто знает? – Мой голос звучал просто по-ангельски терпеливо. – Вы можете сказать, кто знает диагноз?
– Может быть… ее лечащий врач?
Я в раздражении откинулся на спинку шезлонга.
Двоякие ощущения.
С одной стороны, компашка здесь подобралась еще та! Не все их действия и поступки могут быть безоговорочно оправданы мною, но в логике им точно не откажешь. И ответы есть практически на все мои вопросы. Точнее, не сами ответы, а… полунамеки, аллегории и метафоры, иначе тут не разговаривают. Честно признаюсь, интересно мне, хотя такой стиль общения сильно раздражает. Не все пока понятно в сложившейся общей картине, но… все равно жутко интересно.
С другой стороны, чем больше они меня бесят, тем сильнее тянет вернуться в родную среду. К родителям, друзьям и товарищам. К Ирине. Скучаю по всем страшно, хотя не было меня всего каких-то пару-тройку дней. А ощущение такое, что все близкие остались в далекой прошлой жизни. Той, что была до… Красной скалы.
А еще… здесь просто уютно!
За счет ненастной погоды, уединения и чистого воздуха. Да-да, даже пасмурная хмарь выглядит тут привлекательно. До такой степени, что о возвращении даже не хочется пока и думать.
Но думать надо. И возвращаться надо…
Говорю же, двоякие ощущения.
До шизофрении.
– А как вообще получилось, что инструктор горкома партии оказался именно здесь? В глуши? На… ферме полудиких свиней?
– Приехал на автобусе.
– Очень смешно. Не устали валять дурака? Вы ведь поняли мой вопрос! К чему эти шуточки? Меня интересует его неожиданная трансформация в фермера. Откуда у него внезапно появилось целое свинохозяйство?
– Внезапно?
– О! Поверьте, мы бы знали!
– Вы чересчур переоцениваете возможности ваших органов безопасности. Будь так – бандеровские идеи на Украине давным-давно были бы выжжены каленым железом.
– Пожалели просто, – проворчал я. – А вы, кстати, увиливаете от вопроса. Что там с фермой?
– А это не его ферма. – Диана посмотрела на туманные вершины сквозь вино в бокале. – Красиво…
– А чья? – терпеливо поинтересовался я, слегка стиснув зубы.
– Его сослуживца по концлагерю.
– Он здесь… прятался, что ли?
– Ага. Прятался. Пока его Полищук не нашел. И не сдал, как пособника фашистов.
