– Вон оно как! А ферму, получается…
– А на ферму поселил сестру.
– Чью сестру? – опешил я.
Диана с легкой жалостью глянула на меня.
– Вы меня, Виктор Анатольевич, порой просто умиляете. Иметь такой потенциал – и задавать совершенно никчемные вопросы! Это надо исхитриться.
– Думаете, обижусь? Не на того напали! Чья сестра? Полищука, что ли? В смысле… Крохмалюка?
– Можете ведь, когда захотите. – Диана вновь намочила губы в вине, темно-красные губы в вишневом вине.
«Черный мускат»? Этикетка развернута от меня. Хотя… какая мне разница?
Я помолчал, осмысливая.
– А дом, куда баба Дуня… кхм… Крохмалючка… заманила Ирину? Он чей?
Диана пожала плечами.
– Какая разница?
– Тем не менее!
– Дом записан на умершего от старости человека. Просто смерть в ЗАГСе не фиксировали. Поверьте, у Полищука такие возможности были.
– И умер он… тоже не совсем от старости, – предположил я задумчиво. – И такие у него возможности… тоже были.
– Очень может быть. У него, кстати, еще есть такой же дом в центре. И две квартиры. Кроме той, которую Полищук официально получил от города.
Чудовище.
– А почему вы его раньше не остановили?
Диана с изумлением воззрилась на меня:
– Кого?
– Полищука! Тьфу, Крохмалюка. Мразь эту!
– Да с какой это стати?
– Из соображений человеколюбия!
– Вы нас случайно со… СМЕРШем не перепутали? Или, еще лучше, с тайным орденом ассасинов? Мы никому ничего не должны. Мы лишь хотим сохранить этот общественный строй. Всего-навсего. И кстати, таких, как Полищук, по всей стране знаете сколько? Сотни! И треть из них… коммунисты! Прикажете нам самолично чистить все ваши авгиевы конюшни? Думаете, мы обязаны? А ваш Пятый… тогда на что?
Это был сильный вопрос. Нокаутирующий.
Очень резануло «ВАШИ… авгиевы конюшни».
– Ну ладно, – все равно не сдавался я. – Не обязаны. Это НАШИ… конюшни. А мешать надо было зачем?
– Мы, и чтобы мешали? – искренне удивилась Диана. – Ну уж нет! Мы никому никогда не мешаем, не наш метод. Наоборот, скорее…
– А почему тогда вы мне подсунули Татарина? – вспомнил я. – Лично вы сказали, что моя бабушка знает, кто убийца! Ведь это было чистое вранье!
Диана, скучая, посмотрела на меня, потом на небо.
– Что есть ложь? Тень. «Разве может тень погасить Солнце?» Кафка. Из позднего.
– Началось! А как вам так: «Разве может Солнце светить там, где уже лежит тень?» – с заумным видом парировал я. – Или где тучи висят над башкой? Караваев-Таврический. Из раннего. А еще тень любит ложиться… на плетень. Это уже поздний Караваев. Сидящий перед вами и недоумевающий по поводу ваших благомудростей. Просто ответьте – соврали зачем? Не стыдно?
Даже не смутилась.
Даже скучать не перестала, словно львица, случайно придавившая борзого мышонка. Вроде и еда для хищницы, да только разве наешься? Так, на один зуб. Даже поохотиться толком не пришлось. Скучно.
– А я и не врала, – чуть коснулась пальцами губ.
Думала, не замечу, что она так зевок подавила. Или… она специально сделала это движение, чтобы я заметил? Невыносимая женщина!
– Не врали? – окрысился я. – А что? Просто вводили в заблуждение?
– Не-а! Это вы сами все интерпретировали. Я сказала тогда: «Ваша бабушка поможет». А «поможет» от «знает» очень сильно отличается. Вы не находите?
Я нахмурился, пытаясь вспомнить тот разговор в медпункте.
– Что вы все юлите? – сдался наконец я, отчего еще больше разозлился. – Смысл-то не меняется. Вы меня направили по ложному следу!
– В результате которого вы, так или иначе, все же вышли на убийцу. В чем вам и помогла ваша бабушка, направив вас по адресу Нарбекова. А там вы нашли значок, который и вывел вас через немецких архивариусов на фамилию Крохмалюк. Дальше – дело техники, что вы прекрасно и продемонстрировали. Что не так? Разве бабушка не помогла? Очень даже помогла… как я и обещала.
У нее на все есть отмазки!
Странно, если было бы по-другому, учитывая возраст. И пара десятков неучтенных перерождений. Придушенный мышонок пискнул и… затих. На время. Пока окончательно не сожрали… тьфу ты, опять неприятные ассоциации.
Тем не менее Диана права.
Все равно бесит!
Я цапнул очередной эклер в качестве протеста и демонстративно отвернулся к лесу. Лес был сер, густ и неприветлив. А тоже вызывал нелицеприятные воспоминания, связанные с недавней ночной прогулкой вокруг скотного двора. И не только вокруг, надо заметить…
– Послушайте, а группа наша засадная у церкви до утра просидела?
Диана поставила бокал на столик и еле заметно поморщилась – опять не о том я спрашиваю. Для нее все это – мелочь, пустяки. Сопутствующие накладки, недостойные внимания.
– Понятия не имею.
– А… там же человек разбился! Об этом кому-нибудь сообщили?
– Любопытно просто, каким невообразимо стихийным образом носятся у вас мысли в голове. Это действительно важно?
Вот как у нее получается так выводить меня из себя?
– А вы мне то «тыкете», то «выкаете»! – в отместку слегка по-детски заявил я. – Тоже стихия в мозгах бушует? Не определились еще?
Диана кротко вздохнула, всем своим видом демонстрируя толерантное сочувствие по факту моей воинствующей непоследовательности. Тем не менее ответила… на вопрос, который был раньше.
– Анатолий, тот самый милиционер, которому ВЫ… очень понравились…
– Толик-алкоголик?
– Да-да, он самый. Как раз вместе с вашей группой он всю ночь, и утро, и весь следующий день расследовал и оформлял тот кошмарный несчастный случай. Как можно подходить так близко к обрыву в нетрезвом состоянии! Ужасное легкомыслие!
– А… то, что он по веревке…
– Вы знаете, не было никаких веревок! Анатолий специально искал-искал да и не нашел ничего. Вообще никаких следов присутствия посторонних! Ни сумки брезентовой, ни канатов с забитыми костылями, ни пучков обвязок в нише над пропастью…
Понятно, дальше можно не продолжать.
Следы моего участия в тех событиях полностью зачищены.
– И все-таки я хочу понять! – решительно отложил я надкушенный эклер и вновь начал крутить скользкую Диану, предварительно тщательно прожевав очередную сладость и запив ее дымящимся на морозце кофе. – Эта авантюра с карабином! Вы зачем мне его подсунули? Ведь решающей роли он в моем спасении не сыграл.
