— А теперь, — сказал Калтроп, — нам нужно заканчивать эту процедуру. Французское правосудие настаивает на выдаче английского гражданина Поулката за ряд преступлений, совершенных им на французской территории. Вы не возражаете, сэр?
— Ни в коем случае, — заявил британский коммодор. — Я немедленно подпишу разрешение на выдачу. То, что Поулкат был задержан на французской территории, облегчает процедуру.
— Я протестую! — воскликнул негодяй.
Никто даже не отреагировал на этот протест.
— Донна Марипоза будет передана испанским властям. Передача состоится сегодня же.
— Смерть на испанской земле будет для меня большим утешением, — спокойно прокомментировала эти слова колдунья. — Историческая традиция требует, чтобы члены рода Оруга умирали от руки палача. Но до сих пор мы имели дело исключительно с английскими палачами. В моем случае это впервые будет испанский палач. Это соответствует моим представлениям о патриотизме.
— Фелипе Карпио, которого пришлось доставить в больницу, ждет такая же судьба, — продолжил французский чиновник. — Что касается двух английских моряков, Кросби и Бюрка, то я передаю их в ваши руки, сэр Уилферс.
Поулкат, донна Оруга и Карпио были казнены почти одновременно. Таким образом, в мире стало тремя чудовищами меньше.
Кросби и Бюрк избежали виселицы благодаря вмешательству отца Макферсона и юных беглецов. Кажется, даже бравый капитан Тул обратился к Уилферсу с просьбой заменить для них виселицу пожизненными каторжными работами.
Достойная дама Эмили Корбетт была так сильно взволнована трагическими событиями, что с ней случился апоплексический удар, и она больше не смогла заниматься харчевней в Уоппинге. Но Джерри и Гиб простили ей недостаток человеколюбия и пообещали не оставлять ее без заботы.
Оба мальчугана сейчас плавают на судне «Си Галл» с капитаном Тул ом и регулярно отправляют Эмили Корбетт часть своей заработной платы. На этом их благотворительность не заканчивается: время от времени они посылают несколько фунтов стерлингов, к которым капитан Тул никогда не забывает добавить свою крону, Кросби и Бюрку, отбывающим пожизненный срок в суровой тюрьме Дартмура, чтобы хоть немного скрасить их существование.
Черное болото
ПовестьГлава I
Знак красного полумесяца
В 1861 году, в обычный весенний день, Рафлз Гарфильд понял, что мир, в общем-то, совсем небольшой.
Страстный и отчаянный любитель парусного спорта, он вышел рано утром из Ширнесса, один на борту своей небольшой яхты, намереваясь дойти до Флессинга.
Как очень скоро выяснилось, погода не благоприятствовала развлечению. С северо-запада дул сильный устойчивый ветер, «cat nose», или «кошачий нос», как его называют моряки. В связи с этим знатоки ветров, приливов и отливов наверняка отсоветовали бы ему выход в открытое море в такую погоду. Но Рафлз Гарфильд, к этому времени едва переваливший за тридцатилетний рубеж, был таким же упрямым, как и «cat nose». Поэтому он, привыкший поступать по-своему, с легким сердцем вышел из Темзы, взяв курс на Гонт.
Неприятности начались, когда он был на траверзе острова Уолчер.
Яхта резко накренилась, сорвавшаяся с мачты рея ударила со страшной силой его по ноге, перебив кость, и выбросила его за борт.
Ему оставалось только распрощаться с жизнью, если бы в этот день Фрай Куссенс из Бушота не прошел бы немного дальше, чем обычно, вдоль Вестершельде в поисках камбалы и корюшки.
Но он поднял на борт только яхтсмена; яхту ему спасти не удалось.
Куссенс когда-то плавал на судне пароходной компании Кастль Лайн, где усвоил небольшое количество английских слов.
— Я отвезу вас к себе домой, — сказал он. — У нас в деревне прекрасный врач, а мой внучатый племянник, живущий со мной, говорит по-английски так же бойко, как ваша королева.
Сказано — сделано. Доктор сообщил, что для выздоровления пострадавший должен пролежать две или три недели, прежде чем сможет вернуться домой. К счастью, выяснилось, что у Рафлза была скорее трещина в кости, чем перелом.
— Мы вылечим вас здесь, — заявил бравый Куссенс. — Джек составит вам компанию.
Высокий широкоплечий подросток с черными глазами пожал руку пациенту и представился:
— Жан Кантрелл, племянник Фрая Куссенса. Зовут меня обычно Джеком.
— Это же английское имя! — удивился Гарфильд.
— У меня была мать-англичанка. Кстати, если вы любите читать, я могу раздобыть для вас несколько интересных книжек.
Рафлз задумался, нахмурившись.
— Как интересно! Вы так бойко говорите на английском, но произносите слова не совсем так, как это делают англичане. Вы часто делаете ударение не совсем на тех слогах, как это делаем мы.
— Это потому, сэр, что я родился не в Англии. А также не в Голландии и не во Франции.
— Но вряд ли вы родились в Австралии! — воскликнул удивленный англичанин.
— Именно так, сэр. Но как вы догадались?
— Просто потому, что я провел четыре года в Ньюкасле, на восточном берегу южной Новой Галлии, а потом еще довольно долго прожил в центральной части страны.
В этот момент в разговор вступил Фрай Куссенс, человек разговорчивый, любивший узнавать новое и делиться своими знаниями с другими.
— Для тех, кто годами бороздит моря, мир всегда представляется гораздо меньше, чем для тех, кто обосновался на суше. Отец Джека, то есть мой племянник, расстался с Фландрией лет двадцать тому назад. Он был боцманом на английском трехмачтовом судне, проплававшие немало лет. За все эти годы он написал нам только однажды, чтобы сообщить, что он поселился в Австралии, где женился на англичанке, и что у него есть сын. Три года назад он словно свалился с неба, появившись у нас вместе с сыном. Больной, бесконечно уставший, он, как нам показалось, был не совсем в себе, так как рассказывал очень странные вещи. Когда умерла его жена, он решил, что с него хватит жизни в чужой стране, и вернулся на родину. Судя по всему, его здоровье было подорвано какой-то хронической болезнью, потому что он скончался меньше чем через три месяца после возвращений домой. Джек остался сиротой. К счастью, отец оставил ему достаточно денег, чтобы он смог закончить учебу.
— Назовите мне вашу фамилию, Джек! — попросил Гарфильд.
— Жан, или Джон, Кантрелл.
— Как звали вашего отца — Роберт, или Боб, Кантрелл?
— Да, именно так.
— Клянусь Юпитером! — пробормотал Гарфильд. — Какой же маленький наш мир!.. А могу я узнать, где вы родились?
— В Реймон-Террас.
Гарфильд помотал головой, словно приходя в себя:
