— Могу я задать вам еще несколько вопросов?
— Конечно, сэр.
— Вы знаете, что такое валлаби?
— Это кенгуру. Небольшой, но дьявольски умный зверек, — с улыбкой ответил Джек.
— Вам знакомы Синие горы?
— В ясную погоду мы хорошо видели вдали их вершины.
— И еще…
Гарфильд несколько мгновений колебался, потом решился:
— Вы знаете, что такое Black Wattle Swamp?
Юноша невольно вскрикнул:
— Болото черных акаций! Но мы жили именно там!
— Действительно, — пробормотал словно для самого себя Гарфильд. — Именно там жил одиночка по имени Боб Кантрелл, он же Роберт Кантрелл. Иногда его называли Голландцем-Кантреллом или просто Голландцем. Вот так неожиданность!
— Это был мой отец, — сказал Джек.
— Вы помните что-нибудь об этих местах?
— Конечно! — ответил юноша с ноткой печали в голосе.
Фрай Куссенс бросил на стол пачку старых мятых бумаг.
— Если вам интересно, сэр, эти бумаги остались от моего племянника.
Гарфильд внимательно просмотрел документы.
— Они доказывают, что Боб Кантрелл может претендовать на участок земли в Новой Южной Галлии. Правда, эта земля не имеет особой ценности, так как находится в диком состоянии и практически не подвергалась окультуриванию. Тем не менее заранее ничего нельзя утверждать категорически. Послушайте, друзья, дайте мне немного подумать. Потом мы сможем побеседовать более обстоятельно.
Через некоторое время Гарфильд снова пригласил к столу Куссенса и его племянника, чтобы поделиться с ними плодами своих размышлений:
— Я принадлежу к старинной семье католиков, девиз которой: «Никогда не удивляйся делам Господа, даже если ты увидел, как вулкан выплевывает конфеты вместо лавы». Поэтому я не удивляюсь результатам нашей встречи, хотя они и были весьма случайными. Я не богач, но и не бедняк. Я эмигрировал в Австралию в надежде сколотить состояние, как это было со многими моими соотечественниками. Если мое пребывание там не позволило оправдаться моим надеждам, то и назвать результат катастрофой нельзя. Рано или поздно я все равно вернулся бы в те края. И сегодня я принял решение сделать это незамедлительно. Я предлагаю Джеку Кантреллу сопровождать меня.
— Я плавал с раннего детства, — заявил Фрай Куссенс, — и я считаю, что человек должен повидать мир, если у него появилась такая возможность. Но, конечно, решать должен сам Джек, никто за него принять решение не может.
Юноша вопросительно посмотрел на Гарфильда:
— У вас есть какая-то цель, которую вы имеете в виду, когда предлагаете мне сопровождать вас, сэр?
— Конечно, есть, — откровенно заявил Гарфильд.
Джек немного подумал, перед тем как продолжить:
— Это связано с документами моего отца, не так ли? Но вы же сказали, что эта земля ничего не стоит…
— Вы умный юноша, Джек, — сказал Гарфильд. — Вы способны быстро понять ситуацию. Когда я находился в порту Джексон, я много слышал о болоте черных акаций.
— Это ужасное место! — воскликнул Джек.
— Именно так мне его и описывали. Оно настолько жуткое, что вошло в поговорку. Такое же название получил и один из самых зловещих кварталов Сиднея.
— Тем не менее мне хотелось бы вернуться туда, — заявил Джек. — Но если вы спросите меня, почему мой отец так поспешно уехал оттуда, мне трудно будет вам ответить. Когда я попытался поговорить с ним об этом после нашего возвращения в Голландию, он страшно рассердился и запретил мне когда-либо возвращаться к этому разговору.
— Вы позволите мне более внимательно познакомиться с договором о концессии, господин Куссенс? — обратился к голландцу Гарфильд.
— Разумеется, никаких возражений!
Гарфильд долго изучал документ. Наконец, достав из кармана лупу, он внимательно рассмотрел какую-то точку на карте, прилагавшейся к бумагам.
— Вы видите этот небольшой красный значок, Джек?
— Да, конечно… Он похож… Пожалуй, он похож на миниатюрный полумесяц.
— Это знак Красного полумесяца, — сказал Гарфильд.
— И что он, по-вашему, может означать, сэр?
— Увы, мой друг, я знаю это. И мой долг предупредить вас, пока вы еще не приняли решения сопровождать меня, что в этом месте мы встретимся с множеством трудностей и даже серьезных опасностей. В худшем случае может случиться так, что мы не сможем вернуться домой, в лоно семьи.
Эти слова, судя по всему, не сильно взволновали юношу. Он хладнокровно взглянул на Гарфильда.
— Мой отец, да и моя мать тоже, хотя она слишком рано покинула нас, приучили меня ничего не бояться. К тому же Свич никогда ничего не боялся.
— Кто такой Свич? — спросил Гарфильд.
— Это наш слуга. Он один согласился остаться с нами в месте, называвшемся болото черных акаций. Он внезапно бесследно исчез за три недели до неожиданного решения отца уехать из Австралии. Может быть, на него напала одна из распространенных в тех местах ужасных желтых змей, с которыми нам приходилось встречаться, хотя, к счастью, не очень часто.
— Мой юный друг, опасными в тех краях считаются не только желтые змеи, — пробормотал Гарфильд.
— Именно это постоянно повторял нам Свич, хотя он был человеком молчаливым и редко объяснял что-нибудь в деталях.
— Поскольку вы так любезно предоставили мне возможность лечиться у вас, — сказал англичанин, — я останусь у вас еще на неделю. Может быть, немного дольше. Таким образом, у вас, Джек, будет возможность хорошо обдумать мое предложение.
— В этом нет необходимости, господин Гарфильд. Я уже принял решение. Я еду с вами.
— Что касается меня, то я могу только сожалеть, что возраст не позволяет мне принять участие в этом увеселительном путешествии! — воскликнул Фрай Куссенс. — Но я мыслями буду с вами.
Глава II
Три выстрела
Джордж-стрит — это самая красивая и самая важная магистраль Сиднея. Она фактически является центром этого молодого, но бурно развивающегося города.
Шикарные магазины, конторы, банки, отели соперничают здесь роскошью друг с другом. Но если вы выйдете на эту улицу с Кольцевой набережной, то явно будете удивлены увиденной посредственностью. Здания здесь неказисты на вид и несут явные следы дряхлости, хотя большинству из них нет и десятка лет. Повсюду из-под тонкого слоя штукатурки, разъедаемой морскими ветрами, выглядывают красные кирпичи; деревянные конструкции потрескались, многие стекла разбиты или штормовыми ветрами, или хулиганами и обычно заменены кусками картона или фанеры. Тем не менее именно на Джордж-стрит находятся самые импозантные строения.
Потому Эбенезер Пикнефф и поместил на визитной карточке своей фирмы фразу: «Бюро на Джордж-стрит», закрыв глаза на убогость своей конторы — всего три небольших комнаты со скудной меблировкой, в которые через трещины в стенах легко проникали холод и сырость, когда дул юго-западный ветер.
