Это был боцман Дингер, невероятный грубиян, до сих пор совершенно не обращавший внимания на Гюстава. Сейчас он со злобой уставился на юношу.
— Послушайте меня, молодой человек, — сказал он вкрадчивым тоном, — это вы виноваты в том, что Стивенс забыл о своих обязанностях на протяжении нескольких последних дней. Я предупреждаю вас, что с этим нужно покончить. Я отвечаю за деятельность команды и не собираюсь терпеть, если кто-нибудь нарушит ее нормальную работу. Это касается и вас, молодой человек, постарайтесь не забывать то, что я говорю!
— Но при чем тут я? — возразил Гюстав.
— Вы часами треплетесь с этим лодырем, которому, разумеется, больше нравится болтать, чем работать. Отныне старайтесь держаться подальше от него, иначе вам придется иметь дело со мной. Понятно?
Боцман, конечно, был частично прав, но Гюстав не относился к тем, кого можно запугать грубым обращением.
— Я не обязан выполнять ваши приказы, — резко возразил он.
— Эй, ты, желтоклювик, ну-ка заткнись! — заорал выведенный из себя боцман.
— Мне не нужны приказы от всяких дуралеев, вроде вас! — закричал в свою очередь задетый тоном боцмана Гюстав.
— Как? Дуралеев? Ты осмелился назвать меня дуралеем? — заикаясь, пробормотал побледневший боцман.
— Вот именно! К тому же злобным дуралеем! — добавил юноша.
Последовал удар, и Гюстав закрутился на месте, оглушенный ударом дубинки, и не упал только потому, что удержался за поручни.
— Я проучу тебя, мокрая курица!
Дингер не помнил себя от бешенства. Он в ярости наклонился над Гюставом.
— Убери лапы, Боско!
Это вмешался в конфликт Пьер Каплар.
Но Дингер окончательно сорвался с нарезки. Не обращая внимания на помощника капитана, он схватил Гюстава за горло.
— Я вышвырну его за борт! Он осмелился назвать меня дуралеем!
— И он совершенно прав, — спокойно сказал Каплар. Потом, схватив Дингера за воротник, он потряс его, словно терьер крысу. — Убери лапы, Боско, или я буду вынужден связать тебя, чтобы урезонить.
Дингер отошел в сторону, изрыгая невнятные угрозы.
— Будь осторожен, Гюстав, ты создал себе опасного врага. Мне не нравится этот Дингер. Это грязный тип, способный на самое страшное. Я не совсем понимаю, почему он не хочет, чтобы ты болтал с Стивенсом. Этот парень никогда не бросал свою работу по твоей вине.
— Так скажите это боцману! — воскликнул Гюстав, растирая пылающие щеки.
Но Каплар покачал головой.
— По правде говоря, я не могу вмешиваться в отношения боцмана с матросами, мой мальчик. Дингер командует экипажем, и все матросы подчиняются боцману. Старайся не попадаться ему на пути, это самое правильное, что ты можешь сделать.
Говоря это, он делал вид, что смотрит на макушку фок-мачты, но в действительности он следил за одним из иллюминаторов, выходивших на палубу. Изнутри к стеклу вплотную прилипла странно гримасничающая физиономия.
— Скоро прозвонит колокол на ужин, — сказал он Гюставу.
Вернувшись к штурвалу, Каплар снова помрачнел.
«Какая-то дурацкая ситуация, — подумал он. — Старик Пранжье внимательно следил за конфликтом и явно был доволен происходящим. Меня удивило, что примерно за час до этого я видел его доверительно беседовавшим с Дингером. Так ведут себя заговорщики. Я ничего не знаю о Пранжье, но зато я прекрасно знаю Дингера. За хорошие деньги он с радостью задушил бы свою бабушку».
Каплар отпил глоток горячего кофе из фляжки, стоявшей рядом с корпусом компаса.
«Потом этот заход в Могенас! Ах, Пьер Каплар, ты нанялся на очень странное судно! Мне кажется, что здесь начинает пахнуть жареным. Возникает тайна за тайной, и все это не обещает мне ничего хорошего».
Он прервал мрачные мысли, чтобы энергично повернуть штурвал, так как резкий порыв ветра отклонил судно от курса на несколько градусов.
— Обычно так и должна встречать судно шестидесятая параллель! — проворчал он. — Ветер может в любой момент подуть с самой неудобной стороны. Стоит только посмотреть на эти тучи!
— Эй, парни! — внезапно крикнул он. — Внимание! Отпустить кливер бушприта!
«Дорус Бонте» резко наклонился на левый борт, и реи сильно затрещали.
На юте появился Холтема.
— Я сейчас заметил резкое падение барометра, — сказал он.
— У нас слишком много парусов! Это можно было предвидеть, капитан, — оценил обстановку помощник.
Матросы поднялись на мачты и свернули марсы и фоки, оставив только несколько небольших парусов.
— Остальное — дело машиниста, капитан, — сказал Каплар после того, как вернул судно на курс ловким маневром.
Холтема согласно кивнул.
— Если бы мы находились в октябре или хотя бы в конце сентября, я сказал бы, что мы должны быть готовы к самому худшему. Но такие атмосферные события в разгар лета — это просто невезение.
— Действительно! Нормально, что ветер ведет себя буйно в этих краях, но обычно он продолжается недолго. После того, как нас швыряло и болтало на протяжении десяти-двенадцати миль, мы внезапно оказываемся на спокойной воде. Я не пророк и не метеоролог, но мне кажется, что сейчас нас ждут несколько бурных дней, так называемые «девять дней».
Выражение «девять дней» означает бурное море, сильный ветер, обильные осадки, штормовую погоду, и все это без остановки на протяжении девяти дней. Иногда, в особенности на севере, эти бурные дни сопровождаются сильными туманами.
Холтема посмотрел на небо, которое быстро заволакивали тучи.
— Невероятно! — пробурчал он. — В середине июля! Мне не часто доводилось видеть подобное!
— Но изредка так бывает, капитан. Вспомните, когда мы плавали на нашем китобойце, на нас неожиданно свалилось нечто похожее. Мы даже подумали на приносящий несчастье знак, который кто-то мог нарисовать на борту… В поисках этого знака нам пришлось перевернуть кверху дном все судно…
— Только этого не хватало, — вздрогнул Холтема. — Я суеверен не больше, чем любой моряк, но как-то я слышал от одного чокнутого проходимца, что он, желая насолить капитану, спрятал в межпалубном пространстве семь дохлых лягушек, нанизанных на веревочку.
Шторм разразился внезапно, угрожая выбросить судно на буруны. По-видимому, Холтема решил, что в подобном случае может помочь только молитва, подумал Каплар, с ироничной усмешкой посмотревший на капитана.
Не слишком доверяя предсказаниям, Пьер Каплар не сомневался, что на море может случиться и нечто сверхъестественное. Холтема, хотя и считал себя протестантом, когда надвигался шторм, был способен, не колеблясь, позвать на помощь Святую Матерь Господню и не гнушался прибегнуть к молитве.
— Забавно, капитан, — ехидно улыбнулся помощник, — как только погода становится угрожающей, вы перестаете ругать римского папу и обзывать меня проклятым папистом.
