* * *
Ивон Тейрлинк уступил штурвал Каплару и прошел на нос, чтобы наблюдать за морем. Что касается Эванса, то он снова оказался в гнезде на верхушке мачты, что стало позже причиной появления клички «птичка Эванс».
— Мы должны вскоре увидеть Роколл, — заметил Ивон, обращаясь к графу де Вестенроде, оказавшемуся на носу рядом с ним.
Гюстав Леман, услышавший Ивона, неожиданно вспомнил Колдера, мужчину с апатичным лицом, приглашенного однажды на обед у Фоеже в Исландии.
— Отвратительная каменная глыба, наполненная тайнами и проклятая Богом и людьми, как сказал тогда этот небольшой человечек из Снаефельса.
Его мысли нарушил крик Эванса:
— Останки судна справа по борту!
Ивон и Каплар сразу же направили свои бинокли на черное пятно, мелькавшее в волнах.
— Клянусь Нептуном! На доске человек! — крикнул рулевой.
— Шлюпку номер один на воду! — приказал капитан Списсенс.
Команда была выполнена молниеносно, поскольку речь шла о спасении человека, такого же моряка, как они, которого в любой момент волны могли оторвать от доски и увлечь на дно.
Капитан приказал остановить машину, и «Тонтон Пип», быстро остановившись, закачался на волнах. Ивон Тейрлинк подошел к штурвалу, а Пьер Каплар спрыгнул в шлюпку.
Рулевой не ошибся: на нескольких сбитых вместе досках, из которых торчала изображавшая мачту палка с тряпкой вместо паруса, чудом держался человек.
— Возможно, он уже мертв, — предположил один из гребцов.
— Нет, он шевелится! — возразил Каплар. — Но, похоже, он не заметил нас. Бог знает, сколько дней он болтается на этом обломке?
Шлюпка подошла к несчастному и остановилась.
Бедняга, лохматый и почти голый, смотрел на горизонт, время от времени размахивая руками, словно отбиваясь от невидимой угрозы.
— Святой Павел! — внезапно воскликнул Каплар.
Он смотрел на спасенного, словно перед ним находилось привидение. Потом он негромко свистнул и пробормотал:
— Да, это он… Я не ошибаюсь… Это Дингер!
Бедняга услышал его и, наконец, заметил шлюпку. Его глаза, разъеденные морской водой, воспалились и покраснели.
— Кто здесь произнес это имя? — прохрипел он. — Да, когда-то именно так звали меня, но теперь, когда я умер и моя душа блуждает в аду, у меня нет имени. И для меня, жалкого грешника, не может быть спасения.
— Он бредит, бедняга! — воскликнул матрос.
Моряки, с трудом удерживая шлюпку возле жалкого плота, перетащили несчастного в шлюпку.
Спасенный тут же разразился демоническим хохотом:
— Каплар! Так ты тоже умер? И теперь ты в аду вместе со мной? Видишь, как справедлив дьявол! Мне никогда не нравился этот рулевой, этот мерзавец!
Он разразился жуткими ругательствами, но быстро замолчал и упал без сознания под ноги гребцам.
Глава XV
Скала Роколл
— Он приходит в себя! — определил граф де Вестенроде.
— Но он, еще не придя в себя, вовсю хлещет мой прекрасный бренди! — проворчал Ансельм Лемуэн. — Этому негодяю гораздо лучше подошла бы крысиная отрава!
Дингер сел на койке и потребовал еще бренди.
— Забавно, но в аду, оказывается, тоже есть выпивка! — прохрипел он. — Тогда я согласен остаться здесь! При условии, конечно, что…
Он с тревогой осмотрелся и знаком попросил присутствующих подойти к нему ближе.
— Я должен говорить шепотом, чтобы он не услышал меня, ведь это не человек, а настоящий дьявол! Мне нужно любой ценой избежать встречи с ним, я не хочу, чтобы Пранжье схватил меня!
— Пранжье! — воскликнул Холтема. — Чего вы от него хотите и почему вы боитесь его?
Дингер бросил на него наглый взгляд:
— А, Холтема! Значит, зеленый туман и каменные демоны добрались и до вас! И вы тоже попали в ад! Я вообще-то думал, что слабые умом туда не попадают! Ха-ха-ха! Что, наказали за какие-нибудь мелкие подлости? Ну, это не мое дело, и если вас поджарят, я печалиться не стану, какого черта! Я всегда считал вас совершенно невыносимым кретином!
Его взгляд пробежал по лицам окружающих, и он рассмеялся:
— Постойте, постойте! Эме Стивенс тоже здесь! И Гюстав Леман! Однако я оказался в хорошей компании! Правда, я полагал, что из Могенаса вас взяли сразу на небо. Может быть, этого не случилось из-за выстрела из пистолета мне в спину? И это вполне справедливо, потому что рана оказалась очень болезненной!
— Но Пранжье… — начал граф де Вестенроде.
Дингер прижал палец к губам.
— Тише, тише, не произносите это имя, он может услышать и немедленно заявиться сюда. Скажу вам, что это весьма нежелательно…
— Что с ним? — спросил граф. — Что вы знаете о нем?
Бывший боцман посмотрел на него с хитрой усмешкой.
— Да уж кое-что о нем я действительно знаю, — ухмыльнулся он.
— Тогда говорите!
— Сначала налейте мне выпивку, меня страшно мучает жажда. Наверное, в этом виновата адская жара.
Разозлившийся папаша Ансельм протянул бывшему боцману кружку с горячим пуншем.
— Надеюсь, это питье задушит тебя, старый проходимец, — проворчал он.
— Прекрасный напиток, — засмеялся Дингер, похлопав себя по животу. — Еще один глоток, и я расскажу вам все, потому что после нескольких глотков бренди я уже ничего не боюсь. Даже Пранжье… Да, конечно, Пранжье… Слышите, я уже не боюсь произносить это имя. Какой же я отчаянный парень!
— Он окончательно нализался, — прорычал Ансельм, — и теперь вы не вытянете из этого придурка ничего осмысленного!
— Ты сам старый идиот, — с издевкой сообщил бывший боцман. — Как только я смогу встать на ноги, я устрою тебе хорошую взбучку, чтобы ты понял, что даже в аду надо вести себя корректно с настоящим джентльменом.
— Так вы начали рассказывать о Пранжье, — вернулся граф к интересующей его теме.
Дингер помотал головой. Выпитое им спиртное стало оказывать на него дурманящий эффект, но он все же начал свой рассказ:
— После зеленого тумана в живых остались только я и Пранжье. Остальные лежали вокруг нас, не шевелясь, такие же мертвые, как засохшие деревья. Разумеется, «каменные головы» побросали их в фьорд, решив накормить акул. Отличный получился для них обед! Я подумал, что это мог быть наилучший вариант и для нас, потому что каменные черти потащили нас в ад. Должен вам сказать, что место это выглядело очень странно; я никогда не представлял его таким. Пещеры невероятной высоты, так что в них можно было поставить десяток или даже дюжину церквей одну на другую, и вы еще не добрались бы до свода. И везде этот зеленый свет! Не красный, нет, а зеленый! Кроме этих каменных дьяволов, обращавшихся с нами, как с собаками, там жили еще очень странные существа, которые чувствовали себя, как дома. Они походили на монахов, и они постоянно бросали на нас строгие и печальные взгляды, распевая при этом скорбными голосами псалмы, от которых у нас шерсть вставала дыбом. Конечно, что еще мне оставалось, как не смеяться над ними!
