Другие жильцы чувствовали, что их предали. Дениз оказалась «двуличной» и «бесхребетной», говорили они. Когда они сталкивались с ней на улице, то переходили на другую сторону дороги.
Они не разрешали свои детям играть с ее детьми. Она стала чужаком, одним из «них». В прошлом, когда главы профсоюзов продавались арендодателям, я испытывала такие же чувства. Они мешали нашему прогрессу.
С Дениз все было по-другому. Я понимала, как отчаянно она пыталась помочь своей семье. Я видела, что она так же, как и я, чувствует беспокойство и хочет любви. Поэт Лонгфелло пишет: «Если бы мы могли прочитать тайную историю наших врагов, мы бы обнаружили, что в жизни каждого человека достаточно печали и страдания, чтобы обезоружить нашу враждебность». Я прочитала достаточно тайной истории Дениз, чтобы она стала для меня настоящей; она была мне небезразлична.
С другой стороны, хотя я могла по-доброму относиться к Дениз, несмотря на ее действия, я определенно не чувствовала того же по отношению к арендодателям. В моей классификации они проходили как «плохие парни». Несколько лет спустя мне представилась прекрасная возможность встретиться с представителями этой категории и более пристально взглянуть на них. Один мой друг знал президента крупной корпорации, который хотел запустить программу по работе с осознанностью для своих сотрудников. Мой товарищ попросил меня обсудить с этим человеком программу за обедом. Этот управляющий точно вписывался в мой стереотип богатого белого человека. Он находился в центре получившего широкую огласку коллективного иска за систематический отказ предоставлять женщинам такие же возможности для карьерного роста, как мужчинам. Особенно очевидной была дискриминация афро-американок. Я согласилась поговорить с ним, но, думая о предстоящей встрече, испытывала дискомфорт. Я ожидала, что мы окажемся с совершенно разных и враждебных друг другу планет.
Вблизи, однако, он оказался довольно человечным и настоящим. Он немного бахвалился и, очевидно, хотел понравиться. Его мать несколько недель назад перенесла операцию по тройному шунтированию. У его старшего сына был юношеский диабет. По выходным его жена жаловалась, что он недостаточно времени уделяет детям. Он обожал детей и хотел с ними играть, но срочные звонки заставляли его отрываться от их совместных развлечений – игры в пинг-понг, барбекю или кино. Он спрашивал: «Может ли осознанность помочь мне расслабиться, если, куда бы я ни повернулся, везде лишь еще одно требование?» Не важно, что мы, вероятно, расходились в большинстве политических и социальных вопросов. Он мне нравился, и я хотела, чтобы он был счастлив.
Даже когда нам кто-то не нравится, если мы увидим уязвимость этих людей, это откроет наше сердце для них. Мы можем голосовать против этих людей на выборах, мы, наверное, никогда не пригласим их в свой дом, мы даже можем считать, что их следует посадить в тюрьму, чтобы защитить других. Но все же наши привычные чувства приязни и неприязни не должны пересиливать наше понимание того, что они – точно так же, как и мы, – страдают и хотят быть счастливы. Когда мы видим, кто действительно находится перед нами, мы не хотим, чтобы эти люди страдали. Наш круг сочувствия естественным образом расширяется, чтобы включить и их.
Жить в мире, где все реальны
Одно из самых удивительных качеств, которое я заметила в Далай-ламе, это его равное отношение ко всем. На одной фотографии он с любовью обнимает Джесси Хелмс, на другой – бедного тибетского беженца. Когда Далай-лама говорит: «Моя религия – доброта», он выражает свое обязательство жить с открытым и безусловно любящим сердцем. Доброта – одна из граней драгоценности сочувствия. Когда мы вспоминаем, что связаны с каждым существом, которое встречаем в своей жизни, в нас возникает желание помогать. Каждый человек драгоценен, каждый человек хрупок, каждый важен.
На похоронах любимого раввина молодой человек, который только недавно начал заниматься с ним, обратился к тому, кто был его учеником десятки лет. «Что было самым важным для нашего учителя?» – спросил он. Другой ученик ответил с улыбкой: «Тот, с кем он был в этот момент». Как и Далай-лама, тот раввин отдавал свое время и энергию не только тем, у кого были деньги и власть, не только своей семье или ближайшим ученикам. Он направлял все свое внимание на того, с кем был в данный момент, и дарил этому человеку дар – полностью сочувственное и пробужденное сердце.
Даже если мы не отталкиваем других с гневом или ненавистью, мы легко не обращаем внимания на людей и бессознательно сдерживаем выражение своей доброты. Наиболее наглядно это проявляется по отношению к тем, кого в буддийской практике сочувствия описывают как «нейтральных» людей – тех, кто не вызывает ни отрицательной, ни положительной реакции. Это может быть почтальон, жена друга, дальний родственник. Когда я учу практикам сочувствия, я иногда прошу учеников выбрать кого-то, кого они регулярно видят, но с кем не связаны личными отношениями. Когда они вспоминают такого человека, я прошу их поразмышлять: «Что ему или ей надо? Чего этот человек боится? Какая у него жизнь?»
Вики подошла ко мне после одной из таких медитаций, чтобы рассказать о чудесной вещи, которая случилась с ней после такой практики. Когда она сталкивалась с коллегами на работе, встречала соседей, выгуливающих собак, продавцов в магазине, она говорила про себя: «Вы настоящие. Вы настоящие». Вместо того чтобы служить декорациями для ее жизни, они становились для нее более живыми. Она замечала искру любопытства в глазах, щедрую улыбку, тревожное стискивание зубов, разочарованную и покорную покатость плеч, печаль в потупленном взгляде. Если она задерживалась еще на чуть-чуть, она также могла ощутить их застенчивость, неловкость или страх. Вики сказала мне: «Чем более настоящими они становятся для меня, тем более настоящей, теплой и живой я себя ощущаю. Я чувствую свою близость с ними уже хотя бы потому, что все мы люди. Не важно, кто они… Я чувствую, что могу принять их как часть своего мира».
Когда мы останавливаемся, чтобы уделить внимание другим и видим, что они – настоящие, мы раскрываем скрытые связи между всеми существами. В своем стихотворении «Доброта» Наоми Шихаб Най пишет:
Только тогда познаешь нежную серьезность доброты,
когда проедешь там, где индус в белом пончо лежит у дороги, мертвый.
Тебе придется понять, что ты мог бы быть им,
что он тоже был кем-то,
кто блуждал в ночи, храня свои стремления и свое дыхание, не дававшее умереть.
Мы все путешествуем сквозь ночь, вдыхая и выдыхая эту таинственную жизнь. «Нежная серьезность доброты» возникает сама собой, когда мы начинаем обращать внимание на других.
Что нам делать, когда наши сердца закрыты?
Несколько лет назад я обнаружила, что меня раздражает один из участников психотерапевтической группы, которую я вела. Том оставался после каждой встречи, задавая мне вопросы, которые казались необязательными, или пространно комментировал прошедший сеанс. И также было очевидно, что он расстраивает других во время групповой работы. Однажды молодой человек в группе рассказал, что его жена постоянно критикует его и из-за этого он все время чувствует напряжение и настороженность, когда они вместе. Том с видом крупного специалиста посоветовал ему притворяться уверенным в себе, иначе жена никогда не будет уважать его. Лицо молодого человека вспыхнуло, и до конца встречи он не проронил больше ни слова. Во время других сеансов мне несколько раз приходилось прерывать пространные истории Тома о том, как он столкнулся с проблемами, похожими на те, о которых рассказывали другие, и успешно решил их. Он так явно хотел чувствовать себя важным и находиться в центре внимания, что, как бы я ни старалась, свет софитов все равно всегда был направлен на него.
