Вскоре у Петтенкофера начался понос и возникли другие характерные симптомы. Он назвал их легким недомоганием, не связанным с экспериментом, хотя, по всем признакам, это была холера, которой он переболел в нетяжелой форме. Скорее всего, болезнь смягчил появившийся после перенесенной ранее холеры иммунитет или был применен не самый опасный штамм
[130]: холерный вибрион очень изменчив и бывает относительно безвредным для человека, причем свойства бактерии могут меняться буквально от поколения к поколению. Увлеченный спором, Петтенкофер не готов был признаться даже самому себе, что эксперимент скорее подтвердил правоту Коха, чем его собственную. Отсутствие ослепления и контроля очень способствует ошибочным выводам в пользу любимой гипотезы экспериментатора.
С тем же результатом эксперимент повторил Рудольф Эммерих, ученик Петтенкофера, который, впрочем, перенес его хуже. А затем Илья Мечников, выдающийся иммунолог, получивший впоследствии Нобелевскую премию за открытие фагоцитоза
[131]. Мечников выпил бульон с холерным вибрионом без каких-либо последствий для самочувствия. Затем повторил опыт на одном из своих лаборантов, который тоже остался здоров. Когда второй лаборант, его самый молодой и здоровый сотрудник, предложил в роли подопытной свинки себя, Мечников уже не сомневался в благополучном исходе. Однако тот едва выжил, и Мечников был вынужден изменить свои взгляды.
В похожей ситуации оказался и американский студент-медик Стаббинс Фирф, который попытался разобраться в причинах возникновения желтой лихорадки за сто лет до того, как это сделала комиссия Рида. С пугающей настойчивостью и изобретательностью Фирф пытался заразить себя всеми возможными способами. Он втирал в надрезы на своем теле желчь, мочу, пот, слюну и сыворотку крови больных. А наибольшее внимание уделил рвоте, которую закапывал в глаза, пил неразведенной и кипятил на огне, чтобы дышать ее парами. Поскольку Фирф не заболел, отныне ничто не могло убедить его, что желтая лихорадка вообще заразна. Опубликованный им отчет еще некоторое время использовали как одно из главных доказательств неинфекционной природы этой болезни.
Теоретически Фирф должен был заболеть, если сыворотка крови, которую он втирал в раны, содержала вирус желтой лихорадки. Однако отчаянному студенту могло не повезти: больные желтой лихорадкой выделяют большое количество вируса в первые два-три дня и заразны только в этот период болезни, а Фирф мог брать кровь у пациентов, болевших дольше. Другое возможное объяснение заключается в том, что в своем отчете он немного приврал. Вероятно, когда эксперимент проводит одиночка, это случается довольно часто. Так или иначе, Фирф остался жив и вошел в историю медицины – пусть не как первооткрыватель способа передачи желтой лихорадки, но хотя бы как “врач, который пил рвоту”.
Психонавты
☛ Оборот большинства упомянутых в этом разделе веществ в Российской Федерации запрещен или ограничен. Их употребление несет угрозу психическому и физическому здоровью.
Выполнив свой долг перед законом, мы можем констатировать, что единственная сфера, в которой профессиональные эксперименты на себе до некоторой степени оправданы, – это опыты с психотропными
[132] веществами. Только так можно описать их эффекты, часто не имеющие аналогов в обычной психической деятельности. “Я принимаю их сам, – говорил один из известнейших изобретателей и исследователей психотропных препаратов Александр Шульгин, – потому что меня интересует их влияние на сознание человека. Как это можно изучить на крысах или мышах?”
Хотя некоторые психотропные препараты вошли в медицинскую практику, большинство не оправдало надежд, которые возлагали на них первооткрыватели. Но это не уменьшило количество желающих испытать их действие на себе. Возможность отправиться в химическое путешествие в глубины своего мозга – так называемая психонавтика – сама по себе казалась исследователям столь увлекательным приключением, что зачастую заявленные медицинские цели экспериментов выглядели лишь оправданием.
Рубеж XVIII и XIX века был отмечен началом систематического использования новых обезболивающих веществ. Это стало возможным благодаря стремительному развитию химии и не в последнюю очередь психическим эффектам, которые они вызывали.
Оксид азота был синтезирован еще в 1772 году, однако, по аналогии с другими известными тогда соединениями азота и кислорода, считался смертельно ядовитым даже в малых дозах. До тех пор, пока в 1799 году британский химик Хэмфри Дэви не решился проверить свойства оксида азота на себе. Последствия могли быть любыми, вплоть до смертельного исхода, но, к своему удивлению и восторгу, Дэви обнаружил, что смеется во весь голос. Он окрестил вещество веселящим газом и с энтузиазмом продолжил его изучение. Вскоре Дэви случайно выяснил, что веселящий газ на некоторое время делает его нечувствительным к боли. Но между этим открытием и началом медицинского применения оксида азота прошло еще немало лет.
К экспериментам присоединились почти все коллеги Дэви. Один из них, Джеймс Ватт (тот самый, в честь которого названа единица измерения мощности), даже соорудил специально для этого небольшую газовую камеру. Научные интересы Дэви со временем привели к тяжелой зависимости от оксида азота. Впрочем, еще больше он пострадал от экспериментов с другим газом – трихлоридом азота: взрывы в лаборатории стоили химику трех пальцев и глаза.
Тем временем увлечение оксидом азота вышло далеко за пределы института, где работал Дэви. Весь XIX век по Великобритании, США и Канаде гремели “вечеринки с веселящим газом”. Сначала под предлогом проведения научных экспериментов на них собирались исключительно представители высшего света. Затем мероприятия утратили элитарность и стали доступными каждому, кто мог заплатить за билет. Афиши гласили:
Большая демонстрация эффектов оксида азота, также называемого веселящим газом. 30 галлонов газа будут приготовлены и доступны для любого желающего его вдохнуть. Будут приняты все меры предосторожности. Скорее всего, никто не станет завязывать драку.
Смейтесь, пойте, танцуйте, говорите или деритесь в зависимости от преобладающих свойств вашего характера.
Всего 12 с половиной центов за билет! Эксперименты будут сопровождаться демонстрацией эффектов электричества.
Газ для вечеринок поставляли сначала сотрудники химических лабораторий, а затем, по мере его проникновения в медицину, врачи и медсестры.
Вслед за веселящим газом пришла мода на эфир. Американский врач Кроуфорд Лонг одним из первых применил его в хирургии. Вот как он описывает обстоятельства, породившие идею опробовать эфир в качестве обезболивающего:
