В каждом хорошем детективе ближе к середине обязательно появляется ложный след. Тем же летом, когда происходили события в “Альбион террас”, преподаватель Бристольской медицинской школы Джозеф Суэйн и хирург Фредерик Бриттон изучали под микроскопом стул больных холерой и обнаружили в нем не известные ранее микроскопические тельца. Вместе с присоединившимся к ним врачом Уильямом Баддом Суэйн и Бриттон изучили множество образцов воды из пораженных холерой районов и нашли эти тельца в каждом образце, при этом не находя их в воде районов, свободных от холеры. Более того, тельца обнаружились даже в воздухе домов, где жили больные холерой. Теперь уверенность в том, что причина болезни найдена, стала абсолютной. Исследователи описали увиденное как заполненные гранулами округлые тельца с выраженной оболочкой. Вот как они их зарисовали.
Бадд опубликовал статью, в которой описал открытие и свои взгляды на пути передачи холеры. Так же как и Сноу, он считал, что возбудитель попадает в пищеварительный тракт с водой и пищей. В отличие от публикации Сноу, статья Бадда была замечена и вызвала оживленную дискуссию. Другие исследователи тут же попытались воспроизвести открытие. Однако результаты принесли разочарование.
Сначала президент Лондонского общества микроскопии сообщил, что не обнаружил в выделениях больных холерой ничего похожего на описанное бристольцами и что, скорее всего, те видели зерна крахмала или споры грибка Puccinia triticina, часто встречающиеся в хлебе. Затем Королевский медицинский колледж не нашел ничего подобного ни в воздухе, ни в воде, включая воду из резервуара у “Альбион террас”, предоставленную Джоном Сноу. Вскоре споры утихли, и несостоявшееся открытие было забыто.
Жажда открытия может не только убедить нас, что мы видим искомое даже там, где его нет, но и помешать увидеть то, что мы увидеть не рассчитывали. Летом 1849 года после публикации статьи Бадда десятки людей подолгу разглядывали в микроскоп не только ложного подозреваемого, но и настоящего убийцу. Он попал на опубликованный Баддом рисунок, но пока остался неузнанным.
Когда в 1853 году холера вернулась в Лондон, Джон Сноу уже знал, чего ему недостает для убедительного обоснования своей теории – эксперимента. И вскоре такая возможность представилась: по стечению обстоятельств на улицах Лондона уже протекал “естественный эксперимент невероятного масштаба”.
Снабжение жителей Лондона водой находилось в руках нескольких частных компаний. Южные районы снабжались двумя: Lambeth и Southwark & Vauxhall. Изначально обе компании качали воду из Темзы, загрязненной сливавшимися в нее нечистотами. Но в 1852 году Lambeth перенесла свой водозабор в населенный пункт, расположенный выше по течению Темзы, чем Лондон. В результате острой конкуренции между двумя компаниями карта источников воды в этом районе, если бы кто-нибудь взялся ее нарисовать, получилась бы очень пестрой. По описанию Сноу:
Трубы обеих компаний были проведены по всем улицам, почти в каждый двор и аллею. Несколько домов снабжались одной компанией, затем несколько другой, все зависело только от того, что решили владелец дома или его жильцы в период активной конкуренции между компаниями. В некоторых случаях разные части одного дома могли получать воду от разных поставщиков. Обе компании снабжали богатых и бедных клиентов, большие и маленькие дома.
Такое естественное, абсолютно случайное разделение жителей на тех, кто пил воду Lambeth, и тех, кто пил воду Southwark & Vauxhall, создавало уникальную возможность, которую Сноу никогда бы не смог создать в ходе спланированного рандомизированного эксперимента.
Не менее трехсот тысяч людей обоих полов, разного возраста и рода занятий, всех рангов и достоинств, от благородных до бедного люда, были разделены на две группы без учета их мнения и зачастую без их ведома; одна группа получала воду, перемешанную с лондонскими нечистотами, включающими и выделения больных холерой, другая – воду более или менее свободную от таких загрязнений.
Сноу не мог упустить такую возможность. Он раздобыл имена и адреса тех, кто умер в этих районах от холеры за первые недели новой эпидемии, и лично посетил каждый дом, чтобы установить источник воды, которую пили погибшие. Зачастую жильцы даже не знали, какая из компаний поставляет им воду, а собственники домов жили далеко, поэтому Сноу, как и Шерлоку Холмсу, приходилось прибегать к помощи химии. Вода Southwark & Vauxhall была намного жестче. Сноу мрачно шутил, что эта разница в содержании соли вызвана “вышедшим из почек и кишечников двух с четвертью миллионов жителей Лондона”. Анализируя образцы с помощью нитрата серебра, Сноу мог определять происхождение воды, когда его не знали жители дома.
Результаты исследования впечатляли.
Таким образом, смертность, то есть отношение смертей к общему количеству людей в популяции, среди получавших воду от Southwark & Vauxhall оказалась в шесть раз выше, чем у клиентов Lambeth. Сноу был уверен, что раздобыл убедительные доказательства связи между холерой и питьевой водой. В наше время этих данных наверняка было бы достаточно, чтобы власти начали действовать. Но тут произошло нечто, поначалу абсолютно сбившее нашего детектива с толку.
В последних числах августа 1854 года в доме сорок по Брод-стрит заболел и вскоре скончался пятимесячный ребенок. В качестве причины смерти врач указал диарею и истощение. 30 августа в радиусе примерно двухсот метров от дома от холеры умерли двое, 31 августа – трое, 1 сентября – уже семьдесят человек, 2 сентября – сто двадцать семь. После того как над Брод-стрит подняли предупреждающий о холере желтый флаг, три четверти жителей в панике покинули свои дома. Началась вспышка, названная самой страшной в истории Лондона, всего она унесла жизни более шестисот человек.
Спешивший на Брод-стрит Сноу был, вероятно, немало озадачен. Эта вспышка противоречила его теории: улица находилась в той части города, которая снабжалась чистой, не загрязненной лондонскими нечистотами водой. Единственное возможное объяснение: популярная колонка рядом с домом № 40 по Брод-стрит каким-то образом стала источником инфекции. На глаз вода из колонки выглядела чистой: она содержала небольшое количество органических примесей, но это было обычное дело – пробы из соседних колонок внешне ничем не отличалась.
Сноу запросил в регистрационном бюро имена и адреса погибших и прошел от колонки на Брод-стрит до каждого из домов, чтобы убедиться, что для всех погибших, кроме десяти, она была ближайшей. Затем, чтобы убедиться, что погибшие пили из нее воду, он наведался по каждому из адресов. Иногда ответить на вопросы Сноу было уже некому: родные либо тоже погибли, либо в спешке уехали подальше от страшного места.
