Была служба соцобеспечения, которая только и ждала подходящего повода; были дела, которые делал он сам, места, куда ходил, когда прогуливал школьные занятия, рискованные предприятия, за которые он брался, выскальзывая из дома после полуночи. Если б коп узнал, чем занимается Джонни, ему пришлось бы принимать какие-то меры. Приемные семьи. Суды. При желании он смог бы его остановить.
– Как твоя мама? – спросил полицейский, все еще держа руку на тележке.
– Устает. У нее волчанка
[7]. Поэтому быстро устает.
Полицейский нахмурился.
– В прошлый раз, когда я нашел тебя здесь, ты сказал, что у нее болезнь Лайма
[8].
Так оно и было.
– Нет, я сказал, что у нее волчанка.
Лицо копа смягчилось, он убрал руку с тележки.
– Есть люди, они хотят помочь. Те, которые понимают.
Джонни вдруг разозлился. Никто ничего не понимал, и помощи никто не предлагал. Никогда.
– Ей просто нездоровится. Просто переутомилась.
Полицейский отвернулся, чтобы не слушать ложь, но его лицо осталось печальным, а взгляд упал на пузырек с аспирином и томатный сок. Судя по тому, на чем задержались его глаза, коп побольше многих знал и о пьяницах, и о наркоманах.
– Ты не один, кому больно, Джонни. Не один.
– И одного хватает.
Коп глубоко вздохнул, достал карточку из нагрудного кармана рубашки, написал телефонный номер на обратной ее стороне и протянул мальчику.
– Если что-то понадобится. В любое время дня и ночи. Я серьезно.
Джонни коротко взглянул на карточку и сунул ее в карман джинсов.
– Мы в порядке. – Он толкнул тележку, но полицейский опустил руку на его плечо.
– Если он еще раз тебя ударит… Тебя или твою мать…
Мальчишка напрягся и дернул плечом.
– Мы в порядке, – повторил он. – Я сам справлюсь.
С замиранием сердца – а вдруг коп остановит, станет задавать вопросы или вызовет женщину с суровым лицом из службы соцобеспечения – Джонни протиснулся мимо полицейского. Тележка зацепила прилавок возле кассы, и толстуха на продавленном стуле посмотрела на него сверху вниз. В магазине она работала недавно, и в ее лице Джонни увидел вопрос. Ему уже исполнилось тринадцать, но больше десяти никто не давал. Он достал из кармана и положил на конвейерную ленту сотенную.
– Можно, пожалуйста, побыстрее?
Кассирша надула пузырь из жвачки и недовольно нахмурилась.
– Легко, дорогуша. Давай.
Коп остался на месте, шагах в десяти у него за спиной, и, пока толстуха считала, Джонни ощущал на себе его взгляд. Он все же заставил себя дышать, и через минуту полицейский прошел мимо.
– Не потеряй карточку.
– Ладно. – Посмотреть ему в глаза Джонни не смог. Коп повернулся и улыбнулся, но не беззаботно и легкомысленно, а серьезно. – Всегда рад тебя видеть.
Он вышел из магазина, прошел мимо универсала, потом остановился и вернулся. Заглянул в окно, проверил номера и, похоже, удостоверившись, что всё в порядке, направился к своему седану, открыл дверцу и сел за руль.
Джонни постарался успокоиться и потянулся за сдачей в потной и мягкой ладони кассирши.
Копа звали Клайд Лафайет Хант. Детектив. Так было написано на карточке. Джонни собрал их целую коллекцию, и они лежали в верхнем ящике, засунутые под носки и фотографию отца. Иногда он думал о номере на карточке, а потом – о приютах и приемных семьях. Еще он думал об исчезнувшей сестре, отрезке свинцовой трубы под кроватью и о стене, от которой тянуло холодком. Скорее всего, коп по фамилии Хант говорил серьезно. Наверное, он был хорошим парнем. Но, глядя на него, Джонни невольно вспоминал сестру, а чтобы думать о ней, требовалось умственное напряжение. Нужно было представить ее живой и улыбающейся, а не лежащей в каком-нибудь подвале или багажнике автомобиля. Когда он видел ее в последний раз, ей было еще двенадцать. Двенадцать лет, черные, постриженные, как у мальчишки, волосы. Парень, видевший, как все случилось, говорил, что, когда дверца открылась, Алисса подошла к машине с улыбкой.
Так и улыбалась, пока ее не схватили.
Джонни постоянно слышал это слово. «Улыбалась». Оно застряло у него в голове и крутилось, будто короткая запись, избавиться от которой не получалось. Во сне он видел ее лицо. Видел, как она оборачивается и смотрит на убегающие вдаль дома. Видел проступающую на ее лице тревогу, видел ее крик…
Джонни вдруг заметил, что кассирша пристально смотрит на него, а он стоит с протянутой рукой, держит сдачу, а в другой у него пакет с покупками. Продолжая жевать, толстуха вскинула бровь.
– Что-нибудь еще, дорогуша?
Смущенный, Джонни скомкал бумажки и сунул их в карман.
Кассирша посмотрела мимо него на менеджера отдела за низенькой стеклянной перегородкой, и мальчик, перехватив взгляд, потянулся за пакетами. Женщина пожала плечами, и он вышел из магазина и, стараясь не смотреть в сторону детектива Ханта, направился к машине под успевшим поголубеть небом. Пакеты терлись друг о друга и поскрипывали. Плескалось молоко. Джонни поставил пакеты на заднее сиденье и задержался у дверцы. Полицейский наблюдал за ним из своей машины, стоявшей неподалеку, футах в двадцати от универсала. Когда мальчик выпрямился, детектив поднял руку.
– Я умею водить, – сказал Джонни.
– Не сомневаюсь. – Ответ удивил, коп как будто улыбался. – Знаю, ты парень крутой. – Улыбка пропала. – Ты со многим можешь справиться, но закон есть закон. – Джонни вытянулся в полный рост. – Я не могу позволить тебе вести машину.
– Оставлять ее здесь нельзя. У нас другой нет.
– Я отвезу тебя домой.
Джонни промолчал. Остался ли в доме запах бурбона? Все ли пузырьки он вынес?
– Я хочу помочь. – Коп помолчал, потом добавил: – Знаешь, люди помогают друг другу.
– Какие люди? – Горечь все-таки выплеснулась.
– Ладно, – сказал детектив Хант. – Просто скажи мне адрес.
– Вы же знаете, где я живу. Вы даже притормаживаете, когда едете мимо. Так что не притворяйтесь, будто не знаете.
– Я не пытаюсь обмануть тебя, сынок. Мне нужен точный адрес, чтобы вызвать туда патрульную машину. Потом они подбросят меня сюда.
Джонни недоверчиво посмотрел на него.
– А почему вы так часто там проезжаете?
– Как я уже сказал, есть люди, которые хотели бы вам помочь.
Джонни так и не решил, стоит верить копу или нет, но адрес назвал. Хант связался с патрульной машиной и попросил их ждать его у дома.
