– Хрень, – повторил Йокам, как будто его задели за живое.
– А ты как назвал бы это? – огрызнулся шеф.
– Правомерное и оправданное применение оружия.
Шеф подбоченился и решительно выпятил мягкий, округлый подбородок.
– Вы застрелили человека в его собственной гостиной. И уж лучше пусть окажется, что за дело.
* * *
Хант отправился домой на своей машине, а вот Йокама повезли на патрульной.
– Не нравится мне это, – сказал он, но оба поняли, в чем дело. Шеф не хотел, чтобы они обсуждали свои рапорты по дороге домой. Ему требовались неотрепетированные и несогласованные объяснения.
Приехав в участок, Хант увидел не Йокама – у двери его встретил сотрудник отдела внутренних расследований по фамилии Мэтьюс. Назначение он получил недавно, так что Хант знал его только наглядно и по отзывам. Парень вроде бы смышленый, вроде бы приличный. Блеклые, линялые глаза; неодобрительный рот с опущенными уголками; легкое прихрамывание. Вот так, прихрамывая, он и повел Ханта в оказавшуюся временно свободной комнату для совещаний. Начали с обычных, стандартных вопросов, которые задают после каждого случая применения оружия, и если они требовали более пространных и подробных, чем обычно, ответов, то лишь потому, что в данном случае стрельба закончилась смертью гражданского лица. Хант держался спокойно; все это он уже проходил.
Но прошло минут тридцать, и разговор принял неожиданный оборот.
– Вы ведь друзья с детективом Йокамом, не так ли?
– Мы напарники.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Джон Йокам – мой друг.
– Вы когда-либо видели, чтобы детектив Йокам применял оружие в состоянии гнева или злости?
– Конечно, нет.
– Он применял избыточную силу?
– Какую применять силу в том или ином случае – вопрос субъективный. Детектив Йокам всегда принимал безукоризненно верные решения.
– Это ваше мнение?
– Да.
– Как его друга?
– Как ведущего детектива отдела тяжких преступлений. – Хант почувствовал, что ему становится жарко. – Как офицера полиции с семнадцатилетним опытом. Мы закончили?
– Еще несколько вопросов.
– Давайте.
Мэтьюс побарабанил карандашом по столу и откинулся на спинку стула.
– Детектив Йокам заходил сегодня в ваш кабинет?
– Да.
– Что вы обсуждали?
Терпение у Ханта истощилось.
– В последнее время тем для обсуждения у нас предостаточно.
Губы у Мэтьюса дрогнули, но глаз улыбка не коснулась.
– Разумеется. – Он снова побарабанил по столу. – Тиффани Шор. Убитые дети. – Со стороны могло показаться, что речь идет о наркоторговце или полицейской засаде.
– Я дам вам еще одну минуту, – сказал Хант. – А потом уйду.
Мэтьюс подался вперед.
– Находясь сегодня в вашем кабинете, детектив Йокам говорил, что кто-то должен ответить жизнью за смерть детей?
Хант промолчал.
– Он говорил это?
– Думаю, мы закончили, – сказал детектив, поднимаясь.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– То, что было или не было сказано в моем кабинете, – сдержанно ответил Хант, – не имеет никакого отношения к случившемуся сегодня. У Мичума был топор. Йокам поступил так, как счел нужным.
– Вы уверены, детектив? – Мэтьюс отставил стул к стене, и радости на его лице Хант не заметил. – Подумайте об этом.
Больше детектив ни с кем не разговаривал. Выходя из участка, посмотрел на часы. Было семь, и дождь лил не переставая. Все еще в оцепенении, Хант направился к машине. В салоне было душно и влажно. Руки сами нашли руль, ключ зажигания. Он огляделся, но ни репортеров, ни телевизионщиков не обнаружил. Может быть, их отпугнула погода.
Кто-то услышал.
Кто-то услышал через закрытую дверь, что говорил Йокам.
Крепко сжав руль, Хант попытался воспроизвести весь эпизод, закончившийся выстрелом Йокама. Мичум держит топор над головой, Йокам входит в комнату, топор начинает движение вниз… Вроде бы все то же самое, но воспринимается сцена иначе.
Или нет?
Через минуту Хант позвонил сыну домой. Семь гудков, потом музыка на заднем фоне. Он попытался скрыть усталость и беспокойство.
– Привет, Аллен.
– Что?
– Ты уже поужинал?
– Нет, курю крэк и смотрю порнуху. Какое тебе дело?
Хант сдержался.
– Я скоро буду дома. Что-нибудь принести?
Из здания полицейского участка вышел Йокам. Посмотрев на Ханта, он поднял руку и изобразил на пальцах револьвер. Детектив включил свет. Йокам «спустил курок» и, не обращая внимания на дождь, направился к своей машине.
– Что-нибудь китайское, – сказал Аллен, – но только через час.
Йокам открыл дверцу и закрыл дверцу.
Они смотрели друг на друга через парковку.
– Почему через час?
– Я делаю домашнюю работу.
Их разделила стена, крепкая и прочная, растущая с каждым днем, и Хант чертовски устал от этого барьера.
Йокам сел наконец в машину и включил мотор.
– Может, посмотрим фильм после ужина? Как бывало раньше?
– Не думаю.
– Вот, значит, как?
– Да. Вот так.
Йокам выехал с площадки, и Аллен дал отбой. Хант закрыл телефон и проводил машину друга глазами. Надо было бы поговорить, но он чувствовал, что пока еще не готов к разговору. Пока. Сейчас у него оставался целый час. Дорога до Кэтрин не займет и десяти минут. Он подумал и повернул ключ. Дорога была мокрая, и Хант ехал на пять миль ниже разрешенной скорости, но по мере удаления от центра города стал, сам того не замечая, понемногу прибавлять и поймал себя на том, что хочет видеть ее. В эту минуту, когда безжалостный дождь превратил дорогу в реку черного тумана, он хотел этого больше, чем когда-либо.
Машина выскочила на вершину холма и понеслась вниз, фары стеганули лучами по растянувшимся внизу домишкам. Расположенные на изрядном удалении друг от друга, они выглядели лужицами пролитого света и тусклых красок, спрятанными между деревьями. И только дом Кэтрин выделялся на общем фоне. Сбросив скорость, Хант подался вперед, пытаясь рассмотреть что-нибудь через запотевшее стекло. Подъездная дорожка пустовала – машину Кэтрин забрали как улику, – но вдоль улицы растянулись машины новостных служб. Девять… двенадцать…
Проезжая мимо, Хант читал названия: Си-эн-эн. «Фокс». 5-й канал… Он свернул на дорожку и покатил мимо фургонов, из которых уже высыпали под дождь люди с микрофонами и камерами. Двор Кэтрин был для них закрыт, так что вопросы полетели с тротуара, стоило только Ханту выйти.
