Этот не ухмылялся со значением, за что Амфитрион был ему благодарен. Сразу видно – правильный человек. Воин. Не чета всяким…
– Спасибо!
Он припустил по тропинке, оскальзываясь на мокрых камнях. Из холмов налетел колючий ветер, норовя забраться под хламиду – словно, сговорившись с недоеденным богами Пелопсом, хотел задержать вестника. Амфитрион набычился, плотнее прижал локти к бокам, и шага не сбавил. Вскоре каменистая тропа кончилась. Под ногами смачно зачавкала грязь, мигом налипнув на ноги. Словно по таланту свинца к каждой подвесили. Так бегуны упражняются: прицепят к икрам по грозди булыжников – и давай круги по стадиону наворачивать. А потом тяжести сбросят – и ка-ак рванут!
Бег с отягощениями Амфитриона не привлекал. Добравшись до склона, густо покрытого травой, он тщательно счистил грязь. На траве сандалии отчаянно скользили – мальчик пару раз упал – зато оставались чистыми. Взобравшись на верхушку холма, он огляделся. Зимний пейзаж источал уныние. Низкорослые буки тянулись голыми ветвями к тучам. Небо в ответ брезгливо сплевывало: кыш, мелочь! Трава пожухла, краски поблекли. Серость, тусклая охра; редкие пятна зелени не радовали глаз. Мрачен был сумрак хвои, ростки ирисов – бледные, больные – напоминали червей, сдуру выбравшихся из-под земли.
И что дедушка здесь забыл?!
Местность Амфитрион знал, как собственную ладонь. Летом детвора успевала облазить окрестности Тиринфа вдоль и поперек. Мальчик прикинул, куда бы он сам пошел на месте деда – и решительно двинулся в выбранном направлении. Искать Персея по следам он даже не пытался: знал, что следопыт из него, как из сучка копье. Опять на ум пришел Кефал. Тот бы мигом дедушку нашел! Ничего, справимся. Скучно Персею в Тиринфе – вот он и раскис землей под дождем. Ни тебе войны, ни тебе подвигов. Решать споры землепашцев с пастухами – велик ли интерес? Вот когда он с Дионисом воевал… Мальчик остановился, припоминая. Вакханки в горах, Горгоны… Они с Кефалом из Аргоса убежали – дедушку предупредить. Потом еще состязания устроили – в честь… В честь чего? Память отказывала. Ну так и времени сколько прошло! Это ж когда случилось! Года два назад. Или три. Он, Амфитрион, тогда еще маленький был… Нет, состязания – это позже. Когда дедушка с Дионисом помирился. Точно, в честь этого состязания и устроили! И Кефал их выиграл, – уверился Амфитрион, спеша дальше.
Вот дедушка узнает, что сюда едет Пелопс – сразу прежним станет! Это ж он от скуки – а какая скука, если война на носу! При мысли о войне мальчик криво усмехнулся. Он ни на миг не задумался, что война никому не нужна. Ни отцу с матерью, которая приходится Пелопсу дочерью, ни дяде Сфенелу, ни простым тиринфянам. Да и отважится ли Пелопс Проклятый бросить вызов Персею Убийце Горгоны? В Тартар доводы рассудка! Война была нужна ему, Амфитриону.
Ради дедушки.
Песню он услышал издалека. Амфитрион двинулся на звук, продираясь сквозь заросли мирта. С благоухающих ветвей сыпались капли, насквозь промочив хламиду. Казалось, он очутился в другом мире – вокруг царила ароматная зелень, ковер опавшей листвы упруго пружинил под ногами. Песня слышалась все ближе, уже можно было разобрать слова:
– …Принеси мне чашу, отрок, – осушу ее я разом!
Ты воды ковшей с десяток в чашу влей, пять – хмельной браги
[102]
…
Впереди замаячил просвет. Амфитрион ринулся туда, не разбирая дороги – и совершенно зря. Воспользовавшись его оплошностью, зловредный корень обвил сандалию, земля резво крутнулась, и, проломив кусты, мальчик кубарем выкатился на поляну.
Прямиком под ноги дедушке.
– И тогда, объятый Вакхом, Вакха я прославлю чинно,
Ведь пирушку мы наладим не по-скифски: не допустим
Мы ни гомона, ни криков…
На голову Амфитриону плеснуло липким. Щекотная влага потекла по лицу. Утершись, он в ужасе уставился на свою ладонь. Кровь? Дедушка ранен?! В ноздри ударил хмельной запах – отрезвляя, как ни странно.
Не кровь – вино.
– Радуйся…
– Вот так встреча! – Персей с сожалением изучал опустевший кубок. – Я же просил: в чашу! В чашу, а не из чаши, отрок ты буйный! Ладно, у меня еще осталось…
И направился к косматому меху, валявшемуся в трех шагах.
– Дедушка! К нам Пелопс едет!
– Отлично! – возликовал Персей. – Устроим пир!
И завершил хриплым басом:
– …но под звуки дивной песни
Отпивать из чаши будем!
– Дедушка! Да послушай же!
– Гости – к счастью. Гость благословен моим отцом…
Вино, надрывно булькая, полилось из меха – частью в кубок, частью на землю. Персея данное обстоятельство нисколько не расстроило. Не осталось в мире событий, способных испортить настроение Убийце Горгоны. Упади небо на землю, вторгнись в Арголиду рать беспощадных врагов – сын Златого Дождя и глазом не моргнет.
– Он не на пир едет! Он хочет Тиринф захватить!
– Ну да?
– И всю Арголиду!
– Кто?
– Пелопс!
– Думаешь?
Персей с сомнением прищурился. Качнулся, снова пролив вино; с трудом восстановил равновесие.
– Да! И папа так думает, и Сфенел…
– Надо же…
Дед припал к кубку.
– Не пей больше! Не надо! Пожалуйста!
Амфитрион чуть не плакал.
– Почему? – изумился Персей.
– Ты что, весь разум пропил?! Война будет! Ты ведь не отдашь ему Тиринф? Надо войско собирать, людей вооружать!
Почудилось: это он, Амфитрион, Имеющий-Два-Выхода – герой, умудренный годами – разговаривает с внуком-дурачком. Пытается втолковать, достучаться; а если понадобится – заменить внука собой, вытесняя глупую, не готовую сражаться душу…
– Какая там война! – махнул рукой Персей, далекий от земных забот. – Приедет Пелопс, мы с ним сядем, выпьем…
На лицо его набежала тень, творя чудо. Персей стал прежним угрюмцем, скорым на расправу. Тень дрожала, желая навсегда вернуть былой облик Убийце Горгоны – но век теней краток, и силы на исходе.
– Если, конечно, он успеет…
– Кто? Пелопс?
– Он! – дед лучезарно улыбнулся.
От этой улыбки, приветливой, как солнышко весной, мальчику захотелось бежать, куда глаза глядят, лишь бы не видеть дедушку таким .
– …И тогда, объятый Вакхом, Вакха я прославлю чинно…
– Пошли домой, – вздохнул Амфитрион. – Пошли, а? Простудишься…
Раньше ему бы и в голову не пришло, что можно безнаказанно перебить деда.
– Идем, – с пьяной легкостью согласился Персей.
