– Разумеется, – ответил он.
В гостевой столовой, находившейся позади бального зала, подали вино и пирожные. Делахай представил Джея нескольким мужчинам. Рослый и крепкий человек, по всем признакам очень богатый, спросил:
– Джеймиссон? Семья Джеймиссон происходит из Эдинбурга, если не ошибаюсь. Вы – один из них?
Его тон никак нельзя было назвать приветливым.
В лице собеседника проглядывали смутно знакомые черты, хотя Джей пребывал в абсолютной уверенности, что никогда не встречался с ним прежде.
– Нашим семейным гнездом является замок Джеймиссона в графстве Файф, – отозвался на его вопрос Джей.
– Тот самый замок, который некогда принадлежал Уильяму Макклайду?
– Совершенно верно. – Джей понял, что мужчина напоминает ему брата Роберта: те же светлые глаза, та же строгая и жесткая линия рта. – Боюсь, я не расслышал вашего имени…
– Я – Хэмиш Дроум. Тот замок должен по праву принадлежать мне.
Джей не смог скрыть, насколько поражен этим известием. Дроум была девичьей фамилией матери Роберта Олив.
– Значит, вы и есть давно потерянный нами родственник, который отправился в Виргинию!
– А вы, должно быть, сын Джорджа и Олив.
– Нет. Их сын – мой сводный брат Роберт. Олив умерла, и отец женился вторично. Я – младший из сыновей в семье.
– Вот как! И Роберт выкинул вас из родного гнезда точно так же, как его мать поступила со мной.
В ремарке, брошенной Дроумом, звучали несколько оскорбительные нотки, но Джея гораздо больше заинтриговало то, что подразумевал этот человек в подтексте своих слов. Ему вспомнились пьяные откровения Питера Маккея во время свадьбы.
– До меня доходили слухи, что Олив могла подделать завещание.
– Точно. И она же убила дядю Уильяма.
– Что?!
– В этом не может быть сомнений. Уильям не страдал никакими заболеваниями, но, будучи по натуре ипохондриком, любил внушать себе, что очень болен. Он должен был дожить до весьма преклонных лет. Однако через шесть недель после появления Олив внезапно изменил завещание и скончался. Поистине зловещая женщина.
– Ха!
Джей почувствовал странного рода удовлетворение. Почти возведенная в ранг святых Олив, чей портрет красовался на самом почетном месте в замке Джеймиссона, была убийцей, заслуживавшей виселицы. Джей всегда терпеть не мог, когда о ней говорили только с почтительным трепетом, и сейчас с мстительной радостью впитывал мнение, что на самом деле Олив оказывалась самой безжалостной злодейкой с черным сердцем.
– А вы разве не получили вообще ничего? – поинтересовался он у Дроума.
– Ни единого акра земли. Я прибыл сюда, имея при себе только шесть пар добротных носков из шотландской шерсти, а теперь являюсь самым крупным торговцем галантереей во всей Виргинии. Но я ни разу не отправлял писем на родину. Честно говоря, опасался, что Олив найдет способ отобрать у меня и нынешний процветающий бизнес.
– Но как это возможно?
– Не знаю. У меня нет ответа. Похоже, я просто стал суеверен. Рад был услышать, что она мертва. Вот только сынок, как кажется, во многом похож на нее.
– Лично я всегда считал его в большей степени наследником характера нашего отца. Он ненасытно алчен и предельно скуп, от кого бы ни достались ему эти приятные качества натуры.
– На вашем месте я бы постарался не давать ему даже своего адреса в Америке.
– Ему достанется в наследство вся деловая империя отца. Не представляю, чтобы он польстился еще и на мою крошечную плантацию.
– Но не стоит рисковать. Стопроцентной уверенности у вас быть не может, – сказал Дроум, но на сей раз Джей решил, что тот все излишне драматизирует.
Джею так и не удалось побыть с губернатором наедине до самого конца приема, когда гости начали постепенно расходиться через садовую калитку. Он ухватил губернатора за рукав и приглушенным голосом сказал:
– Мне хотелось заверить вас, что я абсолютно предан вам лично и монархии в целом.
– Превосходно, превосходно! – громко отозвался Ботетурт. – Сделать подобное заявление – это очень мило с вашей стороны.
– Я прибыл сюда недавно, но был совершенно скандализирован взглядами наиболее видных людей в этой колонии – просто скандализирован. Как только вы окажетесь готовы задавить изменнические настроения и сокрушить оппозицию, я сразу же встану на вашу сторону.
Ботетурт окинул его жестким взглядом, наконец приняв его слова всерьез, и Джей понял, что за добродушной и легкомысленной внешностью этого человека скрывается опытный и проницательный политический деятель.
– Очень благородно, но будем надеяться на ненадобность прибегать к излишнему подавлению и сокрушению. Я считаю силу убеждения и умение вести переговоры значительно более эффективными методами, воздействие которых длится долговременно, знаете ли. До свидания, майор Уилкинсон! Миссис Уилкинсон, рад был с вами познакомиться!
Убеждение и переговоры, думал Джей, выходя из сада. Ботетурт угодил в змеиное гнездо, но собирался вступить в переговоры с его ядовитыми обитателями.
– Интересно, скоро ли он поймет реальное положение дел здесь? – обратился он к Делахаю.
– Как я полагаю, он уже все понимает, – сказал Делахай. – Он знает, что не стоит оскаливать зубы, пока не готов по-настоящему укусить.
Тем не менее уже на следующий день дружелюбный и улыбчивый губернатор распустил генеральную ассамблею штата.
* * *
Мэттью Марчман жил в доме, обшитом выкрашенными в зеленый цвет досками, который располагался рядом с книжным магазином на Дьюк-оф-Глостер-стрит. Делами он занимался в парадной гостиной, где сидел в окружении юридических трактатов и разного рода документов. Это был маленький и нервно подвижный человечек, похожий на поседевшую белку, когда метался по комнате, чтобы достать нужный листок из одной кипы и засунуть в другую.
Джей подписал закладную на свою плантацию. Сумма полученной ссуды откровенно расстроила его. Всего четыреста фунтов стерлингов.
– Мне повезло выбить хотя бы эти деньги, – твердил ему Марчман. – Положение в табачном бизнесе складывается плачевно. Не уверен, что ваше хозяйство можно продать даже по такой цене.
– Кто стал моим кредитором? – поинтересовался Джей.
– Это синдикат, капитан Джеймиссон. Только так совершают подобные сделки в наши дни. Есть какие-то обязательства, которые вы хотели бы уладить с моей помощью немедленно?
Джей принес с собой кучу неоплаченных счетов, расписки за все долги, наделанные им со времени прибытия в Виргинию почти три месяца назад. Он передал их Марчману, тот бегло просмотрел бумаги и подытожил:
– На погашение этого уйдет около ста фунтов. Я вручу вам свидетельства об уплате до того, как вы покинете город. Но только непременно дайте мне знать, если купите здесь еще что-нибудь.
