– О, Мак, как же мне больно! – воскликнула она.
Он завел руку ей под плечи и слегка приподнял.
– В чем дело? Где болит?
– Боже милосердный! Мне кажется, у меня начались роды.
– Но еще слишком рано…
– Да, оставалось целых два месяца.
Мак почти не разбирался в подобных вещах, но догадался, что преждевременные роды спровоцировал либо стресс от вида чудовищной раны Бесс, либо бешеная тряска по дороге во Фредериксберг. А скорее всего, свою роль сыграли оба этих фактора.
– Сколько времени вам осталось?
Она издала громкий и протяжный стон, прежде чем ответила:
– Очень мало.
– А я думал, на это требуется несколько часов.
– Сама точно не знаю. Думаю, что боли в спине на самом деле стали началом предродовых схваток. Быть может, ребенок начал стремиться наружу гораздо раньше вечером.
– Мне продолжить ехать? Мы окажемся дома через четверть часа.
– Нет, это слишком долго. Оставайтесь на месте и держите меня.
Мак внезапно ощутил, что матрац стал мокрым и липким.
– Почему промок матрац?
– Я думаю, у меня отошли воды. Жаль, здесь нет сейчас моей матушки.
Маку показалось, что матрац покрылся кровью, но он предпочел промолчать.
Она снова застонала. Когда же приступ боли отступил, ее начало крупно трясти. Мак дополнительно накрыл ее своим теплым плащом.
– Возвращаю вам ваш плащ, – сказал он, и она даже сделала попытку улыбнуться, но у нее случился очередной болевой спазм.
Способность говорить вернулась к ней, и она сказала:
– Вам придется принять младенца, когда он выйдет из меня.
– Хорошо, – отозвался он, хотя не понимал, что конкретно от него требовалось.
– Пристройтесь у меня между ног, – дала подсказку Лиззи.
Он встал на колени и вздернул нижнюю юбку. Ее нижнее белье тоже насквозь промокло. Маку приходилось прежде раздевать только двух женщин, Энни и Кору, вот только они не носили нижнего белья, и он понятия не имел, как оно застегивается, но все же сумел стащить его с Лиззи. Она приподняла ноги и положила ступни ему на плечи, собираясь с силами и ища твердую точку опоры для тела.
Мак уставился на густые темные волосы у нее между ног, и его охватила паника. Он не понимал, как мог ребенок протиснуться в столь узкую щель. Каким образом это происходит? – мучительно гадал он. Но затем усилием воли заставил себя успокоиться. Такое случалось тысячи раз в день по всему миру. Не было нужды ни в чем специально разбираться. Ребенок родится без какой-либо помощи с его стороны.
– Мне страшно, – прошептала Лиззи в краткий момент покоя.
– Я позабочусь о вас, – сказал он и начал нежно гладить ногу – единственную часть ее тела, до которой мог дотянуться.
Роды прошли очень быстро.
Маку мало что удавалось рассмотреть при свете одних лишь звезд, но после того, как Лиззи издала особенно громкий стон, из ее чрева что-то начало выходить наружу. Мак протянул туда две дрожавших ладони и ощутил нечто теплое и скользкое, толкавшееся ему навстречу. Через мгновение он уже держал головку младенца. Лиззи словно сумела сама взять краткую паузу, потом стала тужиться снова. Удерживая головку одной рукой, он подсунул другую под крохотные плечики, когда и они показались на свет божий. Секундой позже ребенок полностью вышел из лона матери.
Мак держал его и разглядывал: закрытые глазки, темный пушок вместо волос на макушке, миниатюрные конечности.
– Это девочка, – сказал он.
– Она должна сразу же закричать, – с тревогой отозвалась Лиззи.
Мак слышал, что новорожденных обычно шлепают по попке, чтобы заставить дышать. Ему было тяжело заставить себя сделать это, но он понимал, что обязан. Развернув тельце, он нанес в нужное место хлесткий шлепок.
Ничего не получилось.
И теперь, держа грудь ребенка на своей широкой ладони, он осознал: произошло что-то ужасное. Он не мог прощупать биения маленького сердечка.
Лиззи изо всех сил старалась перевести себя в сидячее положение.
– Отдайте мне ее! – потребовала она.
Мак передал ей младенца.
Она взяла девочку и пристально всмотрелась в личико. Поднесла губы ко рту, как будто собираясь поцеловать, а потом резко подула.
Мак отчаянно хотел, чтобы воздух проник в легкие ребенка и заставил заплакать, но ничего подобного не случилось.
– Она мертва, – сказала Лиззи.
Затем прижала младенца к груди и накрыла плащом обнаженное тельце.
– Моя малышка мертва.
И Лиззи разразилась рыданиями.
Мак обнял их обеих и держал в своих объятиях, позволяя несчастной матери выплакаться, выворачивая ему наизнанку и сердце и душу.
Глава тридцать вторая
После того как ее ребенок оказался мертворожденным, Лиззи жила в мире, целиком окрашенном в серый цвет, среди постоянно молчавших людей, окруженная снаружи дождем и туманом. Она окончательно предоставила слуг самим себе, лишь смутно догадываясь, что Мак взял на себя все хлопоты по хозяйству и руководство прислугой. Она оставила привычку совершать ежедневный обход плантации, дав Ленноксу полную власть над работами на табачных полях. Иногда навещала миссис Тумсон или Сьюзи Делахай, поскольку обе были готовы сколь угодно долго разговаривать с ней о младенце, но не принимала приглашений ни на приемы, ни на балы. Каждое воскресенье она отправлялась к церковной службе во Фредериксберге, а после ее окончания проводила пару часов на погосте, просто стоя, глядя на небольшое надгробие и размышляя над случившимся.
Лиззи была твердо убеждена, что во всем виновата сама. Она продолжала скакать верхом на четвертом и на пятом месяце беременности, не отдыхала достаточно долго, как следовало бы, по мнению знающих женщин. Пустилась в поездку на десять миль в коляске по скверной дороге, заставляя Мака гнать все быстрее и быстрее в ту самую ночь, когда ей суждено было родить девочку, так и не подавшую ни признака жизни.
Она злилась на всех. Сердилась на Джея, покинувшего без особой надобности тем вечером их дом. На доктора Финча, отказавшегося явиться по вызову к раненой негритянке. Даже на Мака за его покорное согласие подчиниться ее приказам и мчаться с сумасшедшей скоростью. Но, разумеется, гораздо сильнее был ее гнев на себя саму: за то, что оказалась плохо подготовлена к родам, за свою импульсивность, нетерпение, нежелание прислушаться к разумным советам. «Не будь я такой по натуре, – думала она, – окажись я нормальной женщиной, рассудительной и осторожной, у меня сейчас была бы на руках маленькая дочурка».
С Джеем обсуждать что-либо она не могла. Поначалу он тоже разъярился. Орал на Лиззи, грозился пристрелить доктора Финча, а Мака публично выпороть до полусмерти. Однако его ярость быстро улеглась, как только ему сообщили, что родилась девочка, и он уже скоро повел себя с Лиззи так, словно она и не была беременна вовсе.
