– Дайте мне взглянуть на письмо, Макэш, – попросил Йорк.
Мак прошел к алтарю и передал письмо священнику.
Все еще пылавший гневом сэр Джордж задал вопрос:
– И кто же он, этот ваш так называемый юрист?
– Его зовут Каспар Гордонсон, – ответил Мак.
– О да, – вскинул голову Йорк, – я о нем наслышан.
– Как и я сам, – презрительно подтвердил сэр Джордж. – Неисправимый радикал! Тесно связан с Джоном Уилксом. – Имя Уилкса было знакомо всем. Это был знаменитый лидер либералов, живший ссыльным в Париже, но постоянно угрожавший вернуться и свергнуть правительство в Лондоне. Сэр Джордж продолжал: – Гордонсона повесят за это. Я уж приложу к этому все усилия. Это письмо равнозначно государственной измене.
Пастора шокировало упоминание о казни.
– Не думаю, что здесь может идти речь о государственной измене…
– А вам будет лучше ограничиться делами божественными, – резко оборвал его сэр Джордж. – И предоставьте нам, мирянам, решать, что является предательством национальных интересов, а что – нет.
С этими словами он выхватил письмо из руки Йорка.
Паству повергло в шок столь грубое обращение со своим духовным наставником, и все замерли, ожидая его реакции на бесцеремонный выговор. Йорк поначалу невозмутимо выдерживал исполненный бешенства взгляд Джеймиссона, и у Мака возникла надежда, что пастор найдет возражения для знатного землевладельца. Но затем Йорк потупил взгляд, и Джеймиссон приобрел вид триумфатора. Он снова уселся, давая понять, что инцидент исчерпан.
Мака возмутила трусость Йорка. Предполагалось, что именно церковь обладала наибольшим моральным авторитетом. А пастор, подчинявшийся приказам богача, совершенно обессмысливал свою роль. Мак посмотрел на него с открытым пренебрежением, а потом спросил почти издевательским тоном:
– Так мы будем подчиняться закону или нет?
В этот момент поднялся Роберт Джеймиссон, раскрасневшийся от злобы, как и его отец.
– Вы непременно будете подчиняться закону, – сказал Роберт, – а ваш хозяин растолкует вам, в чем суть закона.
– Но это означает полнейшее беззаконие, – возразил Мак.
– Что лично для вас не имеет никакого значения, – ухмыльнулся Роберт. – Вы – простой шахтер, и законы вас нисколько не касаются. А что до писем к юристам… – Он забрал листы у отца. – То вот что я думаю о вашем консультанте.
И он порвал письмо.
Шахтеры в голос охнули. Их будущее было описано на этих листках, а Роберт Джеймиссон только что уничтожил их.
Роберт продолжал рвать письмо на все более мелкие кусочки, а потом швырнул клочки в воздух. Они просыпались на Сола и Джен, как конфетти на свадьбе.
Мак ощутил такое горестное чувство, словно у него на глазах кто-то умер. Письмо стало самым важным событием, когда-либо случившимся в его жизни. Он собирался показать его каждому из обитателей деревни. Уже воображал, как отправится с ним в другие шахтерские поселки, пока его содержание не станет известным по всей Шотландии. А Роберт разрушил его мечты в одно мгновение.
Должно быть, ощущение поражения отчетливо читалось на его лице, поскольку Роберт возомнил себя победителем и не скрывал этого. При виде его Мак теперь сам пришел в неистовство. Им не удастся так легко раздавить его. Ожесточение только подхлестнуло решимость. «Со мной еще далеко не покончено, – подумал он. – Письма больше нет, но закон остался прежним».
– Как я вижу, вы достаточно перепугались, чтобы уничтожить письмо, – сказал он и сам удивился пренебрежительно брезгливой интонации в своем голосе. – Но вам не под силу уничтожить закона этой страны. Он изложен на бумаге, которую вы не сможете так легко порвать.
Роберта его тирада откровенно изумила. Он замялся, не зная, как ответить на столь красноречивые слова. Ему потребовалось время, чтобы собраться и с ненавистью произнести:
– Убирайтесь отсюда!
Мак посмотрел на Йорка, как и все семейство Джеймиссонов. Ни один мирянин не имел права изгонять члена конгрегации из церкви. Неужели пастор сдастся и позволит сыну землевладельца вышвырнуть за порог представителя своей паствы?
– Этот дом принадлежит богу или сэру Джорджу Джеймиссону? – потребовал ответа Мак.
Наступил решающий момент, а Йорку не хватало характера, чтобы выдержать напряжение. Не сумев скрыть стыда за себя, он все же сказал:
– Вам действительно лучше будет уйти, Макэш.
Мак не удержался от язвительной прощальной ремарки, хотя понимал ее бессмысленность.
– Что ж, благодарю вас за проповедь об истине, пастор, – сказал он. – Поверьте, я ее никогда не забуду.
Он повернулся к выходу. Эстер последовала за братом. Когда они шли по центральному проходу, со скамьи встал Джимми Ли и присоединился к ним. Поднялись еще двое или трое, а затем на ноги вскочила Ма Ли, и внезапно исход из церкви стал массовым. Раздавался громкий стук башмаков и хруст накрахмаленных платьев по мере того, как шахтеры покидали свои скамьи и уводили за собой семьи. Уже добравшись до двери, Мак понял, что вслед за ним все шахтеры выходили из церкви, и его охватило настолько глубокое чувство общности с ними и итоговой победы, что слезы навернулись на глаза.
Они собрались вокруг него в церковном дворе. Ветер утих, но пошел снег, и его крупные хлопья плавно и лениво опускались на надгробные камни погоста.
– Он поступил скверно, порвав письмо, – со злостью сказал Джимми.
Раздались несколько голосов тех, кто разделял его мнение.
– Мы снова напишем в Лондон, – заявил кто-то.
Но Мак возразил:
– Может оказаться не так-то легко отправить подобное письмо во второй раз.
Ему трудно было сейчас сосредоточиться на подобных деталях. Он тяжело дышал, ощущал усталость, но и радость, какую испытывал, поднявшись на самую высокую вершину гор Хай Глен.
– Закон есть закон! – заявил еще один шахтер.
– Да, но и хозяин есть хозяин, – отозвался его более осторожный товарищ.
Немного успокоившись, Мак принялся оценивать с реальной точки зрения, чего он добился. Верно, ему удалось, конечно, заставить каждого всерьез задуматься, но от одного только этого ничто по-настоящему не менялось. Джеймиссоны наотрез отказались признать закон и подчиниться ему. И если они не пойдут на попятную, что могли сделать шахтеры? Был ли хоть какой-то толк в продолжении борьбы за справедливость? Не лучше ли покориться хозяину и надеяться однажды получить должность надсмотрщика, как Гарри Рэтчет?
Небольшая фигурка, закутанная в черный мех, стремительно выскочила на крыльцо церкви, как охотничья собака, спущенная с поводка. Это была Лиззи Хэллим. Она направилась прямиком к Маку. Шахтеры расступились перед ней.
Мак удивленно уставился на нее. Она выглядела достаточно привлекательно со спокойным лицом, но сейчас, пылая негодованием, стала без преувеличения восхитительно красивой. Ее черные глаза сверкали огнем, когда она спросила:
