В итоге деятельность сознания, организующая все его функции и придающая ему форму, создает и функции защиты, ограничивающие саму его деятельность. Тогда понятно, что отпадает всякая необходимость в создании других контролирующих и ограничивающих механизмов, чтобы препятствовать доступу к сознанию. Воздействие, которое приписывалось механизмам, блокирующим или искажающим отдельные мысли и чувства, могут быть связаны с разными стилями мышления, ограничивающими или искажающими общую картину субъективного ощущения. Например, позже мы обсудим ригидное защитное предубеждение, характерное для когнитивной организации паранойяльной личности. Когда это защитное предубеждение становится чрезмерным, возникающие из-за него искажения реальности ничуть не отличаются от искажений, которые можно было бы объяснить действием механизма проекции.
Можно сказать, что любой организующий и структурирующий процесс имеет ограничивающие или контролирующие аспекты, и в той же мере это характерно для любой деятельности сознания, связанной с его структурированием. Это можно проиллюстрировать на примере общего развития ощущения мотивации и аффекта. Присущая младенцу объективация внешнего мира, его возрастающее осознание разных фигур и предметов привносит с собой осознание целей и повышение намеренности действий
[8]. Эта способность к намеренным или волевым действиям постепенно заменяет младенцу всеобщую, присущую ему ранее ситуативную реактивность.
Изменяется общее качество жизни субъекта: качество когнитивного, мотивационного и аффективного ощущения. Можно сказать, что это изменение носит запрещающий характер в том смысле, что происходит снижение ситуативной диффузной реактивности. Но пониженная ситуативная скорость реагирования лишь вызывает развитие более сложных форм мотивации. Отпадает всякая необходимость предполагать наличие дополнительных механизмов контроля и ограничения.
Нечто похожее можно сказать относительно опыта взрослого и крайней запутанной проблемы самоконтроля, или «силы воли». Наличие у взрослых разных и долговременных интересов и продолжительных эмоциональных связей способствует быстрому возрастанию сопротивления многим ситуативным соблазнам. Точнее говоря, такой индивидуальный контекст приводит к тому, что соблазн, который мог бы оказаться сильным, становится либо менее сильным, либо вообще перестает быть соблазном. Это происходит не в результате воздействия самодисциплины или силы воли или любой другой сознательной или бессознательной формы «контроля» импульса. Данный процесс лишь говорит о том, что наличие интересов и планов создает точку зрения, позволяющую видеть ситуативное взаимодействие с окружением. Можно сказать, что такая точка зрения формирует организующую роль сознания, определяющего субъективное качество ситуативного окружения. В этом случае можно сказать, что интересы и планы человека выполняют функцию «механизмов контроля импульсов», хотя фактически они формировались с совершенно иной целью.
Формы сознания развиваются в контексте общего развития. Разумеется, очень хорошо известно, что качество когнитивной функции начинает развиваться в детстве, но формы ощущения мотиваций и аффектов тоже развиваются. Вообще, ощущения мотивации постепенно становятся более планируемыми, а действия — более намеренными. Иными словами, волевое действие, сопровождаемое ощущением действия и самоосознания, постепенно заменяет ранние формы пассивно-ситуативной или ригидной реактивности. Но тем не менее даже у взрослого человека все действия ни в коей мере не являются полностью волевыми, то есть обусловленными ясными, осознанными целями.
Развивающиеся дериваты (developmental derivative) самых ранних видов действия — как пассивно-ситуативных, так и ригидных — сохраняются в поведенческом репертуаре взрослого человека. Этим видам действия, как существенно менее волевым, присуще сниженное самоосознание и в особенности пониженное ощущение действия. Мы гораздо меньше осознаем себя и свои намерения при немедленных и необдуманных реакциях или при отвлечении нашего внимания от однообразной рутинной работы, чем в процессе принятия нами осознанного решения. Репертуар и организация разных видов деятельности в высшей степени индивидуальны; фактически, они представляют собой фундаментальный аспект индивидуального характера. Предусмотрительный человек позволяет себе проявлять минимум спонтанности, да и то лишь в очень ограниченном количестве ситуаций; импульсивная личность избегает намеренных, планируемых действий и чувствует себя комфортно, только если в данный момент ситуация предоставляет широкие возможности для действий.
В психопатологии развились защитные стили, предвосхищающие появление тревоги, ограничивая и искажая самоосознание и ощущение действия. Такие защитные стили характеризуются гипертрофией развивающихся ранних видов действия или дериватов этих видов, снижением самоосознания и ощущения действия. Далее я покажу, что разные формы психопатологии можно понимать как разновидности гипертрофии этих видов ослабленного или ограниченного действия.
Когнитивная основа характерологической защиты: догматизм и паранойяльное знание
[9]Действие любой характерологической защиты — это сложный процесс, поэтому здесь полезно хотя бы немного проиллюстрировать общую точку зрения на характерологическую защиту, о которой я только что говорил. Я опишу только один особый аспект такой защиты. И догматическая установка некоторых людей, страдающих навязчивостью, и связанная с ней паранойяльная установка на познание в разной степени являются иллюзией предвосхищения тревоги и преувеличенной способности справиться с ситуацией, и они обе основаны на ограниченном и предубежденном стиле познания. На следующем примере видно, как может сформироваться когнитивный стиль познания с одновременным ограничением субъективного ощущения, и как в процессе своего формирования он ограничивает субъективное ощущение, и каким образом такие когнитивные стили создают характерологическую защиту.
Довольно догматичный политический деятель заявляет с характерной самоуверенностью: «Поверьте мне, Рейган проиграл выборы». Аудитория возражает: «Но результаты опросов показывают, что он лидирует». На это следует презрительный ответ: «Вы, что, действительно верите в результаты опросов?»
Установка на высший авторитет, которую мы узнаем в догматичной личности, — это заимствованный авторитет. Она отражает соперничество человека, чувствующего себя маленьким по сравнению с фигурами или образами, которые считает великими. В ней отражается желание и постоянное усилие идентифицироваться с такими фигурами или образами, которое никогда не находит удовлетворения и не бывает успешным, что приводит лишь к преувеличенно-высокопарному представлению о себе и других. Одним из аспектов этого соперничества является подмена истинно индивидуального суждения взглядом, который может нести отпечаток высшего авторитета. Таким образом можно избежать ощущения независимости суждения и воплощенной в нем установки — ощущения, которое вызывает тревогу у человека, чувствующего себя маленьким и слабым. Процесс, предвосхищающий тревогу, создает защиту. Но этого нельзя достичь никаким защитным механизмом, подразумевающим независимый бессознательный контроль структуры или противодействующей силы. Тревогу предотвращает активная идентификация с высшим авторитетом или соперничество с ним.
