При этом, чтобы увидеть фундаментальные сходства их характера, нужно лишь заметить то, что у них явно отсутствует, и даже более того — чего они явно избегают. Это ощущение и реальность планируемого и осмысленного действия. Именно в этом отношении все эти типы характера могут считаться пассивными и описываться как пассивные. Это значит, что они будут обязательно пассивны в поведенческом смысле: то есть вести себя медлительно, покорно и послушно. Они пассивны в более глубоком смысле — в том, что у них в какой-то мере отсутствует рефлексивное, осознанное управление в поведении и в жизни.
Иначе говоря, для всех таких людей характерно сниженное ощущение индивидуального действия или ответственности за такой особый характер своих действий. Это не вопрос нравственной нормы, а психологический факт: они не ощущают свои действия намеренными и умышленными; часто такое ощущение идет вразрез с их желанием. Они чувствуют и так или иначе себе говорят: «Я не могу с собой справиться», «Я не знаю, как от этого отказаться», «Она знает все мои слабые места и давит на них», «Я совсем растерялся». Психопат говорит так: «Эта вещь просто там лежала, поэтому я ее взял»; истерик говорит: «Мной руководили эмоции». Несомненно, такие заявления иногда выглядят как оправдания или жалобы, как подчеркивание сниженной активности в форме невинного протеста. Но такое внешнее выражение этой подчеркнуто сниженной активности маловероятно, даже вообще невозможно, в форме обвинения, пока снижено реальное ощущение действия. Отказ психопата от ответственности (Как же ты снова попал в беду? — «Как только я хочу со всем этим покончить, кто-то вкладывает оружие мне в руку»; Зачем ты его ударил? — «Он стал сопротивляться») — это лишь защитное преувеличение реально сниженного ощущения ответственности.
Мы подробно рассмотрим два разных типа этой общей пассивной реактивности: истерическую личность и беспринципную психопатическую личность. Во-первых, они выбраны потому, что, следуя психиатрической категоризации, их очень просто определить и легко представить. Кроме того, у них поразительно отличается симптоматика, и по этой причине их можно использовать, чтобы ясно продемонстрировать некоторые характерные аспекты.
Мы постараемся увидеть следующее: первое — что эти два вида характера представляют собой взрослую адаптацию доволевых типов динамики, предвосхищающих тревожность. Второе — что соответствующие формы основных симптомов — это внешнее выражение данных динамических типов. Третье — что они в той или иной мере являются адаптацией пассивно-реактивного типа ситуативной реактивности (возможно, изначально обладающие разной степенью развития, а, следовательно, разной степенью ограниченности действия). И, наконец, четвертое — что таким способом можно определить основную связь двух состояний пассивной реактивности и что эта основная связь подтверждается соответствием характерных для них симптомов. Таким образом, это не отдельные заболевания, о которых привыкли говорить психиатры. И характерные для них симптомы не следует считать специфическими последствиями детских конфликтов или эмоциональных травм, сохраняющихся в человеческой памяти.
Два вида спонтанности
Разумеется, я здесь подчеркиваю общее употребление понятия «спонтанность». Мы с легкостью согласимся считать спонтанностью эмоциональность и энергичную реактивность истерика, однако применение этого понятия к беспринципным или безрассудным действиям психопата нам может показаться странным. Вместе с тем, по существу, это два вида спонтанности, два уровня относительно ситуативной реактивности. Вследствие различия в их симптоматике мы привыкли считать, что они совсем не связаны между собой, хотя Джорж Вайян (George Е. Vailliant) замечает, что психопата, пребывающего в состоянии бездействия, очень трудно отличить от так называемого примитивного истерика (Vaillant, 1975)
[11]. Кажется, что их характерные установки — цинизм одного и романтизм другого — действительно очень далеки друг от друга и даже противоположны. Но я постараюсь показать, что эти различия не мешают выявить определенную связь между ними, как я предположил; они лишь помогут нам определить эту связь.
Здесь уместно вспомнить некий аспект отношения эмоции к действию в раннем детстве. В самой ранней реактивности младенца вряд ли можно отличить одно от другого. Эмоциональное ощущение тесно связано с соматомоторной активностью (Werner, 1948). Но при постепенном развитии все более намеренного действия оно отделяется от эмоции. Эмоции, чувства продолжают оставаться ситуативно-реактивными по отношению к внешним событиям, но по мере развития ребенка их уже не хватает для того, чтобы включить действие. Чувства становятся мотивационными факторами, побуждающими к действию, но само действие постепенно становится более осознанным, эффективным и планируемым. Иными словами, действие становится результатом не только ситуативных чувств, но и более отложенных интересов.
С того времени, когда происходит такое разделение общей реактивности младенца, с одной стороны, на ситуативное осознание чувства, а с другой — на начало волевых действий, все менее вероятной становится подлинная утрата контроля над действием. У взрослого человека немедленная эмоциональная реакция может побудить его к действию, но она не может его вызвать повторно. Отделение аффективной реакции от волевого действия также сопровождается дифференциацией самого аффекта на отдельные эмоции.
Я отмечаю это развитие в особенности затем, чтобы прояснить сбивающую с толку связь между двумя видами спонтанности, о которых идет речь. Можно подумать, что импульсивный психопат, который часто совершает даже самые безрассудные действия, в этом смысле является более реактивным или, по крайней мере, обладает более примитивной реактивностью, чем истерик. При этом кажется, что он реагирует менее, а не более эмоционально. Действительно, психопата часто считают «холодным» или аффективно нейтральным. Причину этого явного парадокса позволяет понять ранняя связь аффекта с действием.
Мы можем назвать тип эмоционального переживания, характерного для истерика, лабильным и даже поверхностным, но, тем не менее, оно является результатом развития. Эта реактивность, в которой эмоция как целое полностью отделена от действия. По сравнению с ней реактивность импульсивного психопата является менее дифференцированной (отделенной от действия) реактивностью. Действие психопата, несмотря на то что оно всегда расчетливо, ни в коем случае не является нейтральным. Искушение или провокация более прямо и быстро переводятся в действие и, особенно в случае провокации, часто сопровождаются внезапными вспышками гнева. Эти два состояния представляют собой адаптацию разных, хотя и тесно связанных доволевых типов, причем по своему происхождению один из них более развит, чем другой.
Психопатический характер
Импульсивная и беспринципная психопатическая личность, наверное, лучше всего подпадает под категорию, традиционно называемую в психиатрии «нарушением характера». Говоря о психическом состоянии психопата, наряду с другими психиатрически важными особенностями у него следует отметить относительное отсутствие тревоги и симптомы субъективной неприветливости и «эго-отчуждения». Иными словами, психопатический или социопатический характер традиционно считался более или менее устойчивым нарушением целостности характера. Считалось, что характер психопата резко отличается от невротических состояний, симптоматика которых, включая тревогу, считалась следствием продолжающегося внутреннего конфликта. В психоаналитической литературе совсем недавно серьезно обсуждался более общий вопрос, известны ли психиатрии такие характерные патологии, например, психопатический характер, которые возникли вследствие нарушения развития или его задержки, а не в результате внутреннего конфликта.
