В общем случае паранойяльная личность приходит просто к завышенному самомнению относительно своей силы воли и своего авторитета, к уже обсуждавшимся представлениям, к раздутой гордости, даже высокомерию, а иногда и к величию. Такая гордость граничит с крайней неуверенностью в себе, которую вполне можно ожидать у людей, пытающихся подавить свои чувства покорности и стыда. Следовательно, эти люди чрезвычайно чувствительны к проявлению пренебрежения и неуважения, к насмешкам, испытывают сильную тревогу относительно возможности унижения. Одним словом, они постоянно находятся в положении защиты. По существу, ригидности всегда в той или иной мере внутренне присуща защитная реакция.
Человек, обладающий ригидной волей, в конечном счете, воюет на два фронта: он должен охранять себя и от угрозы внешнего принуждения, и от угрозы внутреннего соблазна. Иначе говоря, ригидная личность должна избегать проявления двух видов слабости: уступок другим и уступок себе, своим желаниям и чувствам. Тогда эти две разновидности проявления слабости становятся субъективно эквивалентными; ригидная личность ощущает их почти одинаково, и озабоченность уступкой одного вида никогда не бывает без проявления в той или иной мере озабоченности другого вида. В этом, так сказать, проявляется связь между двумя фронтами; внутренняя угроза ригидной воле может, особенно в случае крайней ригидности, легко превратиться в защитное чувство внешней уязвимости. Связь между двумя видами угрозы — это поворотная точка, с которой начинается паранойяльное превращение внутреннего конфликта во внешний.
Действительно, навязчиво-одержимая личность преимущественно поглощена борьбой с самой собой, кроме того, она хорошо известна своим упрямством. По своей функции сопротивления внешнему влиянию это упрямство соответствует гиперчувствительной и подозрительной установке параноика. Но различие между этими двумя установками — невозмутимость одного и гиперчувствительность другого — отражает различие между двумя типами ригидности, особенно в их сравнительной стабильности, и позволяет отчасти распознать паранойяльную психодинамику.
Упрямство и невозмутимость навязчиво-одержимой личности — это, по существу, принципиальный отказ отвлечь внимание от своих собственных целей. В целом они подкрепляют ее явно выраженную и часто результативную целенаправленность. Такой человек сам не отвлекается от своих целей и не дает себя отвлечь другим людям. В случае паранойяльной ригидности, которая является ее более крайней формой, под воздействием более сильного и менее стабильного внутреннего напряжения, чем у навязчиво-одержимой личности, этот сравнительно невозмутимый отказ или отчуждение от внешнего влияния заменяется защитным и зачастую враждебным его ожиданием. В контексте более слабой внутренней структуры упрямство сменяется подозрительностью. Можно сказать, что подозрительность — это упрямство, которое стало вынужденным, а, следовательно, защитным.
Если усилие подавить стыд и все, что его вызывает, с демонстративным утверждением авторитета оказывается слабым, внешние обстоятельства, которые бросают вызов этому авторитету или воле, объединяются человеком в угрожающую ему опасность. К таким обстоятельствам паранойяльные личности крайне чувствительны. Любое истолкование другого человека или организации, которое может показаться им принудительным или неуважительным, все, что напоминает им «помыкание», любой намек на попрание чувства собственного достоинства, снисходительное отношение или категорический отказ, особенно если речь идет о человеке высокого статуса, которым они восхищаются, по существу, будет напоминать паранойяльной личности о ее ничтожестве, то есть станет ее унижать и вызывать у нее защитную реакцию.
Один такой мужчина, которому посоветовали на работе обращаться к начальнику «господин директор», гневно отверг это предложение, заявив, что он никогда не станет «пресмыкаться» перед руководством.
Иногда чувству собственного достоинства угрожает уже одно присутствие фигур, вызывающих восхищение. Таким образом, подобное восхищение часто сопровождается выражением недовольства или вообще отрицается, а эти фигуры часто становятся объектами, вызывающими защитное чувство гордости и враждебности.
Все это говорит о том, что защитное и враждебное отношение к внешнему миру, в особенности к определенным людям, внутренне присуще ригидному самоуправлению в своей крайней и нестабильной форме. Такая защитная реакция является основной характерной чертой паранойяльной личности, а не вторичным проявлением — результатом спроецированной агрессии, как это принято считать. Вместе с тем проявление такого типа ригидности предотвращает осознание чувства стыда и отвращения, заменяя их поиском и осознанием внешней угрозы. В этом смысле находится стабилизирующее решение для ригидности, которая иначе вызывала бы ощущение неуверенности.
Результирующая защитная реакция — это не ответная реакция на неопределенную враждебность или агрессивность. Это отношение прежде всего характеризуется соприкосновением с унижением, горечью и даже ненавистью, которые ощущает человек, находясь в подчиненном положении или испытывая стыд, но, не осознавая этого, стремится сблизиться с теми людьми, которых он считает лучше себя.
Считалось, что в паранойяльном состоянии основным защитным механизмом является проекция, хотя чтение психоаналитической литературы не проясняет ни ее психологической основы, ни ее конкретного воздействия. Действительно, феномен проекции явно непосредственно воздействует на механизм защиты. Такой тип защиты с его ожиданием угрозы содержит в себе крайнее когнитивное замещение, замещение подозрительностью. Человек, чувствующий свою уязвимость, не может позволить себе открытых или уравновешенных суждений. Он занят только поисками признаков угрозы. Сущность этой угрозы будет определяться особенностями ощущения им собственной уязвимости, а это чувство уязвимости будет определяться теми личностными аспектами, теми мыслями и чувствами, которые он отвергает. Чем более тревожным и нестабильным является состояние паранойяльной личности, тем сильнее ее защитная реакция и тем более серьезным и ригидным оказывается замещение. Свидетельства, которые соответствуют этому защитному и неузнаваемому и неосознаваемому замещению и его подкрепляют, человек будет избирательно принимать, перескакивая с одного на другое, отметая в сторону противоречащий им контекст. Таким образом, при достаточно ригидном и узком замещении неизбежно выявление угрозы унижения, оскорбления или пренебрежения, а также попытки принуждения, насмешки или какого-то иного насилия над волей (табл. 3).
Таким образом, спроецированные мысли не направляют осознание неприемлемых и отвергаемых бессознательных чувств и мотиваций; они являются отражением защитного беспокойства, которое вызывают такие чувства и мотивации. Разнообразие содержания таких мыслей ограничено именно потому, что они являются результатом защитной тревоги и замещения. Защитное беспокойство мужчины, который испытывает стыд, отражается в мыслях, что этот стыд заметен, что его унижение видят все, что это расценивается как его слабость и женоподобие. Или же у него появляются мысли о проявлении к нему пренебрежения или уроне, нанесенному его статусу или авторитету. Тревога в отношении проявления слабоволия, мягкости или соблазна «уступить» может также вызвать мысли о принуждении («Попался!») или о применении внешнего воздействия (гипноза, яда), ослабляющего или уничтожающего силу воли, или иногда эквивалентной ей физической силы. Неизбежный успех достаточно ригидного и узкого замещения в выхватывании нужных свидетельств и подтверждений и устранении их контекста часто создает ауру доверия и знаний; об этом уже говорилось ранее, в главе 2 «Динамика саморегуляции», при обсуждении спроецированных мыслей.
