– Ей нравилась классическая музыка?
– Да, очень. Она только ее и слушала и играла на пианино. Больше всего любила Моцарта. Она была… Это прекрасная девушка. Вот ведь ужас, никогда не знаешь, как говорить о людях, если они исчезли: в настоящем или в прошедшем времени.
– Лучше в настоящем.
Вик торопливо просмотрел остальные футляры, вытащил коробку с названием «Моцарт. Фортепианные концерты № 21 и 22» и открыл ее.
Пусто.
Он обернулся к Левьелю:
– Он заходил сюда, в эту комнату. Он имел доступ к ее шкафу, выкрал диск и поставил футляр на место, рядом с другими.
Директор нервно провел рукой по лицу:
– Нет. Вы ошибаетесь…
– Мы обнаружили этот диск в проигрывателе пресловутого «форда».
Директор не мог опомниться. После короткого молчания Вик продолжал:
– Аполлина – красивая девушка, умная, образованная. Преступник бывает здесь, в вашем центре, он вхож в ее комнату. Она должна знать его, чтобы позволить ему приблизиться, или же он проникает сюда в ее отсутствие, – я полагаю, это несложно. Он мечтает о ней, понимает, что она уязвима. Ему известен ее тайный код, возможно, он видел, как она его набирает. Сначала он крадет принадлежащие ей вещи, которыми она дорожит. За рулем он слушает то, что слушает она. Возможно, мастурбирует, думая о ней, – в его машине мы обнаружили следы спермы.
– Это чудовищно.
– Так проходят недели. И наступает момент, когда влечение становится настолько сильным, что ему уже недостаточно просто думать о ней или прикасаться к ее вещам. Он должен обладать Аполлиной. Тогда он решает перейти к действию. Но он не спешит, он наблюдает, размышляет. Он не собирается действовать здесь, в центре, это было бы слишком рискованно, слишком ограничен список лиц, вызывающих подозрение. Нет, он ждет, когда девушка поедет на День Всех Святых к родителям, в Сен-Жерве. Он терпелив, осторожен. Напав там, спустя несколько месяцев после своего вторжения, он напустит туману и все запутает.
Вик сунул в руки директору пустой футляр от компакт-диска.
– Человек, которого я ищу, регулярно заходил в эту комнату. Вы сказали, что золотая цепочка пропала в июне. Если вы тогда не заметили серого «форда-мондео», возможно, он ездил на служебной машине? Или приезжал от случая к случаю? Врач-специалист? Преподаватель музыки? Подумайте, господин Левьель, и скажите мне, кто это может быть.
– Не знаю, я…
Он умолк и задумался, приложив кулак к губам.
– …Впрочем, да. Одна небольшая фирма по ремонту и уборке приезжала сюда по нашему вызову с середины мая до середины июня.
– Пожалуйста, поподробнее.
– Прошлой зимой мы обнаружили протечки и сделали частичную замену крыши. Оставалось немного подштукатурить и перекрасить некоторые комнаты. В том числе комнату Аполлины. Я… Мне и в голову не пришло рассказать об этом полицейским из Аннеси, это было перед летними каникулами, и…
– Название фирмы?
Левьель знаком пригласил Вика следовать за ним. Они быстро пошли по коридорам.
– «Деламбр Деко». Их было двое. Один тощий, другой гораздо более плотный, лет сорока, – он мог бы, вероятно, походить на человека с вашей фотографии. А еще…
– Что еще?
– На нем действительно была бейсболка, если память мне не изменяет. Именно он занимался комнатой Аполлины. Помнится, не очень разговорчивый, скорей, даже замкнутый. Но делал все быстро и хорошо. Я договорился, чтобы он при случае поработал у меня в доме, частным образом. Он оставил мне свои координаты.
В кабинете руководитель центра порылся в ящике письменного стола, вытащил какой-то листок и протянул Вику. Фамилия и номер мобильного телефона. Теперь их Живодер имеет имя: Феликс Дельпьер.
Сыщик поблагодарил директора и почти бегом покинул учреждение. Оказавшись в салоне своего автомобиля, он включил дворники, чтобы очистить ветровое стекло от слоя снега, и позвонил Вадиму:
– Это Вик. Думаю, он у нас в руках.
19
Феликс Дельпьер, сорока двух лет, жил на возвышенностях Айон-Левьё, в захолустье, расположенном в массиве Бож, в полутора десятках километров от Шамбери.
Сидя в своей машине на паркинге департаментской дороги D206, Вик нескончаемые четыре часа ждал коллег. Чтобы согреться и растопить снег на ветровом стекле, он то и дело включал и выключал двигатель. Здесь, на обочине раздолбанной горной дороги, за три дня до Рождества, он казался себе одиноко стоящим на побережье менгиром. Он подумал о жене, которая, несмотря ни на что, тоже переживала, о Корали, которой придется нести на своих хрупких плечах тяжесть разрыва родителей.
Он надеялся только на то, что она не станет хуже учиться, не собьется с пути в бескрайнем пространстве свободы, которую дает лицейская жизнь. Все представлялось ему таким сложным. На покрывавшем стекло слое грязи он пальцем вывел: «Ничтожество». Вик – ничтожество… Была ли жалость во взгляде, брошенном на него дочерью возле лицея? Кем она его считала? Ничтожеством? Он горько вздохнул, и от теплого воздуха буквы на стекле исчезли.
В зеркале заднего вида замелькали четыре пары фар, с перерывами, вираж за виражом, пропарывающих ночную тьму. Автомобили на зимней резине, среди которых была и «скорая», приближались на средней скорости. Из одной выскочил Морель и пересел к нему в машину. Он отлично экипировался для сильных морозов: плотная черная шапка, наглухо застегнутая куртка, меховые перчатки. Они последними в колонне тронулись по ледяной дороге, больше напоминающей каток.
– Долго же вы!
Морель зубами стянул перчатки и выложил на руль фотографию:
– А вот и наш Живодер. Прекрасный экземпляр, как видишь…
У Феликса Дельпьера был высокий лоб, обрамленный пучками черных волос, торчащих в разные стороны, как пальмовые листья. Глаза, разделенные тонкой переносицей, представляли собой два идеальных круга, защищенных густой щеткой ресниц. Теперь Вик хорошо понимал, что имел в виду директор института, назвав его замкнутым. У Дельпьера был вид человека, выросшего в подвале.
– Из конторы только что поступила информация. У них есть досье на Феликса Дельпьера, он уже имел проблемы с правосудием. Дело семилетней давности, но мы им не занимались.
– Кто его вел?
– Группа Кравика. Ладно, постараюсь коротко. Дельпьер вырос на уединенной семейной ферме, куда мы сейчас направляемся. С восемнадцати лет работал в моргах и на кладбищах, ни с кем не разговаривал, холодный, как морозилка. Он не злобный, работу выполняет точно и с увлечением, никаких сложностей или опозданий. Наконец он получает золотую должность препаратора в анатомической лаборатории медицинского института в Гренобле. Короче, в его обязанности входит расчленять трупы, чтобы студенты могли практиковаться в хирургии. Не знаю, видел ли ты когда-нибудь, как это делается.
