Он слегка поскреб возле швов и обнаружил какой-то блестящий материал.
– Это содранная кожа. Кусочки дубленой человеческой кожи, неразлагающиеся, сшитые между собой и напяленные на… Не пойму… на что-то вроде металлической конструкции. Мне кажется, Вадим, что мы нашли лицо и глаза девушки из багажника.
Пахло дубильными веществами, древесной корой. Вадим опустился на колени, высветив пространство перед собой лампой Вуда. Его лицо исказила гримаса отвращения.
– Я думаю… что Дельпьер… насиловал эту… штуку. В черном свете проявились мелкие белые пятнышки. Следы… спермы. Повсюду. Здесь, в паху, на паласе.
Вик подошел к нему. Он пытался представить себе эту сцену. Низ деревянной рамы был установлен на колесики, что позволяло Дельпьеру перемещать ее по своему усмотрению. Со стен, словно легкие платья, ниспадали красные драпировки. На стеллаже даже стояли бутылки с алкоголем, музыкальный центр, видеоэкран, а в углу – камера на треноге. Вик приметил короткую цепь, привинченную к стене и заканчивающуюся стальным кольцом. Повсюду на кирпиче были видны царапины от ногтей и немного крови. Остатки еды на полу. Пустой ночной горшок.
– Здесь он держал живых… Наверное, это стальное кольцо он надевал им на щиколотку.
Он вернулся к «изделию» и склонился к груди – двум огромным силиконовым шарам, обтянутым человеческой кожей. Голубые, черные, коричневые пятна можно было различить с трудом, все скрывал тональный крем.
Вик принюхался.
– От нее хорошо пахнет. Духи… Волосы вымыты шампунем.
– От «нее»?
Вадим выпрямился. Полицейского трясло от гнева, он ощерился, и в ультрафиолетовом свете сверкнули его клыки.
– Ты о ком, мать твою? О хозяйке лица? Или об этих кусках кожи, нашитых на вонючий железный каркас? Как ты можешь говорить «от нее»?
– Надо же это как-то обозначить. Кожа лица и ладоней еще свежая. Остальное выглядит гораздо более старым.
– В жизни не видел ничего подобного. Хотя всякой мерзости насмотрелся. Но тут что-то запредельное.
Морель принялся ходить вокруг рамы, внимательно вглядываясь в каждый шов.
– Со скольких людей надо содрать кожу, чтобы… изготовить такое?
Сыщик в отчаянии – худшее зрелище трудно себе вообразить. Как собака, обращающая последний взгляд на того, кто стреляет в нее из ружья.
– Мы искали Аполлину… Думаю, мы ее нашли… Может, эта ступня, эта рука… кусок спины…
Вик направился к стеллажу с видеоаппаратурой. Там на видном месте высилась стопка безымянных DVD, на ней лежал конверт. Полицейский взял его в руки: не запечатан. Вик подозвал Вадима.
– Как ты думаешь, это для нас? Прощальное послание?
– Это дерьмо все играет. Открывай…
С комком в горле Вик натянул перчатки и осторожно открыл конверт, в полной уверенности, что оттуда может выскочить змея. Но внутри оказался только клочок бумаги, на котором было написано: «Понравился вам сюрприз? А теперь мое наследство, шавки драные. Приятного просмотра».
26
Вопреки тому, что утверждала надпись на фотографии Сары, узник форта не соврал. Его найденный в интернете портрет крупным планом появился на экране ноутбука Лин. Внешность Аль Пачино, такая же мрачная физиономия, лицо из одних углов. Согласно данным, которые писательнице удалось раздобыть во Всемирной паутине, Грегори Джордано, сорока шести лет, был лейтенантом полиции и служил в лионской бригаде по борьбе с сутенерством. Его имя появлялось на многих сайтах, но чаще всего в старых газетных статьях, где речь шла о разоблачении сетей торговли «белым товаром», то есть женщинами. Он работал над раскрытием каналов проституции в восточных странах и современного рабовладельчества. Его последнее, освещенное в прессе дело было уже семилетней давности и касалось ликвидации сети, распространившейся из Румынии. А после – ничего.
У Лин зазвонил телефон. Колен… Не сейчас. Она не ответила.
Лин тщетно перерыла множество поисковиков, но не нашла никакой информации после 2010 года и ничего о личной жизни Джордано. Где он живет? Есть ли у него жена? Дети? Она решила войти в «Фейсбук» и посмотреть, есть ли у него там страничка, но передумала. Может быть, об его исчезновении уже сообщили и как раз сейчас ведется наблюдение за входом на его профиль. Лин знала эти хитрости благодаря изысканиям для своих триллеров и многолетнему общению с сыщиками: ей следовало быть осмотрительной и довольствоваться полученными скудными сведениями.
Жалкими крохами.
Она сняла очки для чтения и откинулась в кресле. Воодушевленный ее писаниной Жюлиан незаконно удерживал, кормил консервами, избивал и оставил полицейского умирать в сыром подземелье сыщика судебной полиции.
Несмотря на застилающий глаза туман, Лин постаралась обдумать то, что ей было известно. Джордано работал в подразделении лионской судебной полиции, именно там, где криминальная бригада занималась делом Джинсона. Но отдел по борьбе с сутенерством и криминальный отдел – это разные службы. Подразделения полиции занимают огромное здание. Жюлиан часто ходил туда, чтобы попытаться узнать хоть что-нибудь по делу об исчезновении Сары. Может, он встречался с Джордано? Или случайно услышал в коридорах полицейского участка какой-то разговор, привлекший его внимание? Маловероятно.
Но какого черта ему пришло в голову похитить сыскаря, чью работу так расхваливали в прессе?
«Что бы он ни говорил, он врет». Но нет, Джордано не соврал. На этот счет Жюлиан ошибся. Лин встала и посмотрела в широкое окно. Ей казалось, что у нее над головой навис дамоклов меч. Она подумала о словах Колена, о его уверенности в том, что серийный убийца Джинсон, возможно, не причастен к исчезновению Сары. Невероятно, и все же…
«Кто угодно, будучи в курсе истории с волосами и исчезновением Сары, мог послать вам такой конверт», – сказал Колен.
Грегори Джордано, хотя и служил в другом подразделении, разумеется, знал основные детали дела Джинсона. Полицейские на дежурстве наверняка рассказывают друг другу о своей работе. Ну и что? Разве это делает его виновным?
Между дюнами было видно, как с моря приближается черная, похожая на нефтяное пятно, волна. Через два часа форт станет неприступным, воды большого прилива поглотят дамбу, и Джордано проведет еще одну ночь в подвале, прикованный наручниками, в ожидании, что кто-нибудь придет и освободит его. Что делать? Лин терзало собственное бессилие и одновременно – ощущение власти. Она держала в руках три жизни: свою, Жюлиана и Джордано. Три судьбы, отныне спутавшиеся, подобно клубку свалявшейся шерсти. У нее было время сделать еще кое-что, прежде чем она примет решение. Лин распечатала из интернета фотографию Джордано, вытащила из платяного шкафа завалявшийся там медицинский халат и отправилась в больницу.
Было почти половина одиннадцатого, в это позднее время коридоры уже опустели. Только слышались сигналы приборов, шарканье мягких подошв медсестер по линолеуму, да хлопали двери тамбуров.
