– Когда я показала вам фотографию, вы сказали, что не знаете его.
– Я хотел выбраться отсюда! Разве непонятно? – Он кивнул на зажигалку. – Вы ее показали, чтобы… дать мне понять, что побывали в моем доме… Вы обыскали мой дом, как и ваш муж… Вы ведь уже знаете все, что я вам рассказываю, верно? Вы меня проверяете…
Он снова скривился: каждое движение причиняло ему боль. Лин оставалась холодной как мрамор – ей следовало превозмочь жалость, но какой-то голосок в ее мозгу все твердил о невиновности этого человека. Она сходила за спрятанной в углу под камнем фотографией Сары и показала ему.
– Вы отправляетесь в какое-то захолустье, черт знает куда, и находите шапку моей дочери – как вы говорите, случайно. Вы работали в непосредственной близости с бригадой, ведущей следствие по делу об исчезновении Сары. Эти странные совпадения заставляют меня думать, что мой муж прав, удерживая вас здесь.
Лин не знала, слезится ли правый глаз Джордано от холода, или это проявление искреннего чувства. Он молчал, опустив тяжелые опухшие веки.
– Совпадения! Совпадения… не доказывают вину. Вы ведь пишете детективы, вам это должно быть известно…
– Откуда вы знаете?
– Те книги, у меня дома… Ваш муж был уверен, что я украл их из вашего книжного шкафа… Но это не так, они принадлежат мне. Какой смысл? Я двадцать лет жизни потратил на то, чтобы сажать разных ублюдков за решетку… мерзавцев, которые обращаются с женщинами и детьми как… с вещью… От одного рассказа о том, что они творят, вас бы вывернуло наизнанку. И вы меня обвиняете?!
Джордано говорил хриплым срывающимся голосом. Лин вдруг почувствовала, как ее сковывает подвальный холод. Пленница, она тоже пленница памяти собственного мужа. Его неосведомленности. Джордано захлебнулся мокротой.
– Вот вы сейчас здесь, а ведь вы ничего не знаете… Ваш муж не рассказал вам о наших разговорах. А почему? Что с ним случилось?
– На него было совершено жестокое нападение, он потерял память. И у меня складывается впечатление, что вы к этому причастны.
На какую-то долю секунды Лин показалось, что правая сторона его губ дернулась в слабой попытке улыбнуться. Однако они по-прежнему оставались неподвижны. Неужели она сходит с ума? Или это от недосыпа?
Джордано кивнул на свои цепи:
– Как вы можете обвинять меня в нападении на него, если он держит меня здесь?
– А вдруг у вас есть сообщник. Кто-то, кто вас ищет?
– Вы бредите…
– Мне надо знать, что именно произошло в день вашего похищения.
– Я ничего не выиграю, если отвечу вам.
– В две тысячи десятом вы развелись. Почему? И почему сменили работу? Что так круто изменило вашу жизнь?
– Ну да… Я развелся, как делает каждый третий, я бросил работу, потому что не мог больше вкалывать в самом худшем подразделении полиции, а вы еще пытаетесь найти какую-то связь между мною и своей дочерью! Почему? Почему я не имею права сменить работу? Что бы я ни сказал, вы везде найдете какую-то связь. Вы последуете примеру своего полоумного мужа. Будете бить меня до полусмерти. Ну же, вперед!
Он рванулся. Его цепи лязгнули.
– Давайте!
Лин понимала, что не в состоянии ударить его. Она поднялась со своей сумки и потопталась на месте, чтобы размять ноги. Она не могла уступить ему, надо было непременно одержать верх.
– Я сама все узнаю, а время, которое мне потребуется, вы проведете в этой норе. И потом, память к моему мужу скоро вернется. И не хотела бы я в тот день оказаться на вашем месте.
– Потому что вам хотелось бы быть на нем сегодня?
– Вам по-прежнему нечего мне сказать?
Он не ответил. Лин отошла в глубину комнаты, бросила Джордано на колени еду и бутылку воды, оставила возле стены рядом с ним лекарства и освободила ему одну руку.
– Я прихватила с собой все, чтобы привести вас в порядок, но времени нет. Оставляю вам медикаменты. Вернусь завтра. Или послезавтра. А может, никогда.
– Нет! Нет! Прошу вас!
Она ушла. У нее за спиной раздался голос:
– Я был участковым полицейским… Круглые сутки возился со шлюхами и их котами…
Она замерла.
– Сталкивался с шоу-бизнесом, с его воротилами, потому что все это связано. Наркота, бабло, секс – нет необходимости все это вам описывать…
Лин вернулась. Он окинул ее презрительным взглядом, но продолжал:
– Что вы хотите от меня услышать? Я ночевал в паршивых отелях, где в соседних номерах отходили после своих трудов шлюхи, и в роскошных дворцах… с целой толпой адвокатов или бизнесменов, которые заказывали себе девочек по три миллиона евро за ночь… Потому что это была моя работа: наблюдать, внедряться, чтобы лучше ловить их. Я приходил домой раз в два дня с остатками белого порошка в носу. Это что касается развода. Вас устраивает?
– Продолжайте. Почему вы ушли из полиции?
– В середине две тысячи десятого мы в течение нескольких месяцев следили за сутенерской сетью, которой руководили два брата в Румынии, вкладывающие бабки в недвижимость… Дюжина проституток отлавливала клиентов между Греноблем и Шамбери. Братья угрожали их оставшимся в Румынии родственникам, если они не будут слушаться. За ними надзирали две бандерши, терроризировавшие и поколачивающие девушек, которые… жили… в цыганском таборе в предместье Гренобля. Они думали, что едут во Францию, чтобы работать официантками или уборщицами, а стали… сексуальными рабынями. Именно так делаются дела в подобных сетях.
Он умолк и уставился куда-то в пустоту. Он был там, с ними. Лин стояла неподвижно, напряженная, как натянутая струна.
– И вот однажды вечером мы вмешались… Жена как раз только что сообщила мне, что уходит, так что, поверьте, я был не в лучшей форме. И вот, когда я увидел бандершу, я… я словно с цепи сорвался. Я… – Он поднял на Лин тяжелые глаза. – То, что ваш муж сделал со мной, ничто по сравнению с тем, что я сделал с ней. Если бы не вмешался мой напарник, я… я бы убил ее. Поищите в интернете «Дело братьев Петреску», и вы увидите, что все это правда. С тех пор прошло семь лет. Мое начальство замяло инцидент, главным образом чтобы самим не спалиться, но… мне пришлось уйти из полиции и искать другую работу. Так что, понимаете, насчет дела Джинсона – я даже уже не служил, когда оно началось. Я не имею к нему никакого отношения.
Кончиком большого пальца Лин машинально гладила фотографию Сары и черную чернильную надпись, сделанную мужем.
– А что, если вы мне лжете?
Долгий приступ кашля одолел Джордано. Справившись с ним, он ответил:
– Я не лгу, позвоните в полицию, тогда поймете.
– Чтобы они за меня взялись? Отличный ход. Что такое «Черный донжон»?
– Не имею никакого понятия. – Он ответил мгновенно.
