– Ты меня слышишь? Я никому не позволю соваться…
Он не договорил. Послышался шум мотора, он становился все отчетливее. Белый отблеск фар скользнул под воротами гаража. Лин перестала дышать. Кто это? Хлопнула дверца. Приложив палец к губам, Жюлиан подошел посмотреть в щель между гаражными воротами и стеной.
– Твою мать, Бершерон.
Он разглядел, что Колен на мгновение остановился перед гаражом. Если они видели свет фар, то и он должен был заметить неоновое освещение. Жюлиан сжал челюсти.
– Вечно он появляется, когда не надо.
Насколько это было возможно, он следил за полицейским глазами. Тот направился к сараю, открытая дверь которого оглушительно хлопала на ветру.
– Дверь…
Сыщик на несколько секунд исчез в сарае. Затем вышел, подобрал что-то с земли и внимательно рассмотрел.
– Я думаю, это замок. Все-то он вынюхивает…
Колен поставил замок на место, чтобы запереть дверь. Лин видела толстую вену, вздувшуюся на шее Жюлиана, который изогнулся, чтобы следить за Коленом. Сыщик поднялся по ступеням. Раздался звонок, Лин похолодела.
– Мы не обязаны открывать, – бросил Жюлиан.
Лин нервно откинула волосы назад.
– Он… Он видел свет. Вдобавок сбитый замок. Если… Если мы не откроем, это только ухудшит ситуацию. Он решит, что случилось что-то серьезное, и вызовет подкрепление. Надо пойти открыть.
Жюлиан мгновенно принял решение:
– Отлично. Только будем говорить как можно меньше.
Лин убедилась, что на одежде мужа нет крови, и бегом поднялась по лестнице.
66
Аполлина будет жить.
Это было первое, что сказал хирург, когда через восемь часов после того, как девушку привезли в больницу, вышел из операционного блока. Вик от души поблагодарил его и попросил, чтобы ему сообщили, когда Аполлину можно будет навестить.
Запершись в туалете, он несколько секунд тер себе виски. Он устал. Устал за все эти годы бесконечной погони, бесполезной борьбы. Феликс Дельпьер не победил, но он погубил молодую женщину, он разбил ей жизнь, которая уже никогда не будет прежней.
Он сполоснул лицо холодной водой и уперся взглядом в зеркало. Допустим, скоро они схватят Мориарти, а что потом? Придет другой, еще хуже? Убийца детей? Какой-нибудь тип, который взорвет себя в гуще толпы?
«Капля в океане», – подумал он. Да, возможно. Но станет ли мир лучше, если он все бросит? Вик сделал глубокий вдох и вышел к Вадиму, поджидавшему его на парковке. Напарник включил зажигание и тронулся с места.
– Ну как там дела?
– Она выпутается, если только можно выпутаться, будучи слепой и без обеих рук…
Он умолк, вперив взгляд в нависающие над городом белые вершины. Сейчас эти горы показались ему даже более суровыми и отвратительными, чем прежде. Сколько еще психов скрывается в них? Сколько молодых девушек, вроде Аполлины, еще томятся там в плену?
Вадим чувствовал, что его друг на краю пропасти.
– Если она жива, то только благодаря тебе.
– Может, ей было бы лучше остаться там.
Уже через секунду Вик пожалел о своих словах. Но какая жизнь уготована Аполлине?
– Когда я увидел ее в той хижине, во мраке и холоде… Эта картина будет со мной до конца, Вадим. Как и все остальные… Столь же четкая, как в первый день. Мне никогда не удастся стереть ее из памяти. И ты представить себе не можешь, как это жутко.
Нет, Вадим подозревал, какая преисподняя полыхает в черепной коробке его напарника, но ничего не сказал. Потому что он тоже страдал, он тоже не мог избавиться от этих воспоминаний, они то и дело возникали в его воображении, даже если время затушевывало их. Он тоже не забывал.
Поворотник, департаментская дорога. Автомобиль оказался напротив уцепившегося за скалы форта Бастилия
[19], который вскоре остался позади. Вадим прервал молчание и вернулся к работе:
– Итак, две новости. Образцы ДНК «изделия» Дельпьера идентифицированы. Это девять разных профилей, которые, соответственно, принадлежат девяти жертвам, похищенным Джинсоном. Что научно доказывает все, установленное нами относительно связи этих двоих…
Вик хранил молчание. Вадим вздохнул:
– Но радоваться рано. Мы начали копаться в разных картотеках. Люк Тома – очень распространенное имя, всплывает слишком много случаев, и нам требуется точная дата рождения, чтобы получить определенные данные. Я заодно проверил картотеку лиц, находящихся в розыске: ничего. Люк Тома исчез тридцать лет назад, тогда электронной картотеки еще не существовало, но бумажный документ должен где-то валяться. Этим занимаются жандармы. Дюпюи как раз сейчас у них в бригаде; я думаю, отыскать след личного дела не составит особого труда.
– Посмотрим.
– Ага, посмотрим. А вот по-настоящему хорошая новость пришла от Манжматена. Он только что звонил из Шамбери: был у бывшего директора интерната Рош-Нуар. Деду за восемьдесят, он доживает свои дни в доме престарелых. Короче, старик не в лучшей форме. Разумеется, когда с ним говорят об этой истории с физкультурником, он подтверждает версию случайного ранения бритвой. Манжматен считает, что директор ничего не скажет: зять умер, да и он одной ногой в могиле.
– Он говорил с ним об Энди Джинсоне? И о тех ужасах, которые натворил Дельпьер?
– Да, но без особого результата. Память слабеет, если ты понимаешь, о чем я… Он смутно помнит про Люка Тома – только то, что он сбежал и его так и не нашли. Старик припомнил, что мальчишка прибыл из Вуарона, так что я позвонил в тамошний отдел записи актов гражданского состояния. Похоже, это наша единственная удача во всей этой истории. Существует только одна семья по фамилии Тома, которая может соответствовать, и единственный контакт: Мари-Поль Тома. Его мать. Ее предупредили о нашем визите, но не сообщили, по какому поводу…
– У нее сын пропал тридцать лет назад, а тут заявляемся мы с кучей дурных известий. Побережем ее, ладно? Осточертело разрушать жизни.
Спустя полчаса сыщики прибыли в Вуарон. Вик одернул куртку и постучал в дверь особнячка, расположенного в глубине прелестного жилого квартала с видом на горы. У появившейся на пороге женщины были огромные, как у кошки, зеленые глаза и изборожденное морщинами лицо. Только глаза и оставались молодыми. Седые волнистые волосы небрежно спадали на плечи, во рту не хватало нескольких зубов. Вадим протянул ей руку, наскоро представился и объяснил причину их визита.
– Мы пришли поговорить о вашем сыне…
