– Если это не «самое прекрасное исчезновение на глазах у всех», то что же это тогда? Возможно, Вик, мы никогда не узнаем, как он выглядит, но этот псих мертв. Окончательно и бесповоротно.
Вик уже не слушал. Он спустился в гостиную. Мандзато прощался с отъезжающей группой захвата. Он повернулся к своему подчиненному:
– Сейчас прибудет судмедэксперт. – И указал на труп. – Я позвонил судье и попросил об ультрасрочном анализе ДНК. Завтра мы получим подтверждение, что это именно Мориарти.
Вик молча осматривал место преступления. Лекарства, бутылка, тело головой в камине: будто в игре «Клуэдо»
[24], со всеми выставленными на всеобщее обозрение основными уликами. Слишком утрированно, слишком просто. Мориарти исчез бы с большим шиком, более эффектно.
Или Вик заблуждался на его счет?
76
Колен и Лин вошли в дом. Полицейский расстегнул куртку и вынул из чехла компьютер.
– Я не хочу заставлять тебя смотреть видео, но… думаю, рано или поздно тебе придется это сделать, Лин. Так уж лучше сейчас.
Он наблюдал за ней, приглядывался, ловил каждую ее реакцию. Может, Лин хочет дождаться Жюлиана? Не откажется ли она смотреть видео? Лин присела возле него:
– Давай.
Колен открыл файл. Появилось инфракрасное изображение в черно-белых тонах, с оттенками зеленого. Лин узнала эту часть залива, вытянутые песчаные отмели, изгиб реки Оти, островки неприхотливого солероса и ложечницы. Картинка иногда портилась: накрапывал дождь. Хронометр внизу показывал: 17:02, 23 декабря. Полицейский немного увеличил скорость, восстановил нормальную на отметке 17:04 и ткнул пальцем в экран:
– Смотри внимательно.
Вдали, где-то в глубине залива, Лин заметила движение. Две светящиеся точки, которые вскоре исчезли. Фары. Колен перемотал дальше.
– Твой свекор только что приехал по дороге, идущей вдоль русла. Паркуется на маленькой стоянке… То есть это мое предположение, потому что именно там обнаружили его машину. К сожалению, растительность, плохая погода и расстояние мешают нам что-либо разглядеть. Затем на протяжении получаса ничего не происходит. Возможно, он выпивает, сидя в машине? А потом вот что…
17:32. Лин вгляделась в экран. Полная темень на побережье, мерная пульсация маяка. Из зарослей появился странный силуэт. Он перешагивал лужицы, карабкался по песчаным отмелям, много раз падал. Теперь дождь припустил сильнее, различить лицо было невозможно, и Лин смогла узнать Жака только потому, что он подошел ближе. Его лысая голова… Его плащ… Он блуждал впотьмах, словно бродяга, уходил в залив, в сторону моря и камеры, а вокруг постоянно прибывала вода. Она окружала Жака, обхватывала его со всех сторон, как паук-птицеед свою добычу, а он не осознавал этого.
– Это ужасно. Ужасно. Что ты там ищешь, Колен, черт возьми?
– Пару минут… Всего пару минут… Подождем, пока дождь слегка утихнет, ты сама увидишь.
Лин сделала над собой усилие. Жак споткнулся, упал и, совершенно мокрый, остался сидеть на песке. Среди яростно бушующей природы его тело мелко сотрясалось. Лин была уверена: он плакал, плакал, как мальчишка, пропуская песок сквозь пальцы. Когда дождь прекратился, Колен указал на правый край экрана. И украдкой взглянул на Лин.
– Что ты видишь?
Еще один силуэт в зарослях…
– Боже мой!
Он остановил картинку и в задумчивости поскреб рыжую щетину на подбородке.
– У меня от этого каждый раз мороз по коже. Кто-то смотрел, как он умирает. Кто-то, кого мы не видим из-за дождя, но кто, возможно, был там с самого начала, спрятавшись в кустах рядом со стоянкой. Я избавлю тебя от продолжения, но этот незнакомец, так и не позвав на помощь, останется там до 17:55, когда Жака унесет в море.
Лин закрыла лицо руками. Колен протянул ей фотографию.
– Мне очень жаль, что приходится подвергать тебя всему этому. Вот фотография, которую распечатали с видео. Мы сделали, что могли, увеличили ее, оптимизировали настройки, но лучше не получается…
Лина всмотрелась в снимок.
– …Невозможно определить, мужчина это или женщина. Одежда похожа на рыбачью куртку с капюшоном. В таком наряде трудно различить хоть какие-то морфологические признаки.
Лин была на грани сна и яви, она словно шла по острому горному гребню, а с обеих сторон зияли пропасти. Сыщик внимательно посмотрел на нее и откашлялся.
– Я огорчен, что в подобных обстоятельствах мне приходится задавать тебе такой вопрос, но… тебе это ничего не напоминает? Наш эксперт говорит, что рыбачий костюм светлый, возможно, желтый. Или серый. Вроде вот этого…
Он указал на стоящую возле книжного шкафа рамку с фотографией Жюлиана. Теперь Лин отчетливо видела дно пропасти. Сейчас она бросится туда и больше не проснется.
– Я… Я не знаю. Это так внезапно. Что ты хочешь, чтобы я ответила? – Она взяла фотографию в руки. – Здесь такие костюмы есть у всех, это может быть кто угодно. Не собираешься же ты, в конце концов… я хочу сказать, ведь не будешь же ты, как все эти последние четыре года, подозревать Жюлиана?
– Лин, ты меня знаешь… Я просто хочу понять. Жак умирает, выплакав все свои слезы, а кто-то безучастно смотрит на это. Тебе не кажется естественным, что первый, кого я хочу допросить, его сын? Прежде чем присоединиться к тебе на заливе, я заглянул в сарай. И не нашел там костюма с фотографии. У тебя есть какие-нибудь соображения относительно того, что Жюлиан мог с ним сделать?
– Нет-нет, откуда мне знать? Я здесь не жила, Жюлиан потерял память. Какое все это имеет значение?
Колен вытащил блокнот, послюнил палец и перелистал страницы.
– Мне бы хотелось, чтобы мы вернулись именно к двадцать третьему декабря. После выписки из больницы я привез Жюлиана на виллу. Было около трех часов дня… Я воспользовался приездом сюда, чтобы забрать свой бумажник, впрочем, ты ведь и сама помнишь, накануне я забыл его у вас…
Лин молча кивнула.
– …Мы проверили список звонков на телефон Жака. Жюлиан позвонил отцу в… ровно в 15:22. Звонок длился пять минут. Как он сам объяснил, разумеется, чтобы сообщить отцу о своей выписке. Все совпадает.
Он приложил палец к экрану.
– Спустя полтора часа его отец паркуется на побережье залива, напивается и идет топиться. С чего вдруг такой поступок? Почему сразу после выписки сына? Мне это не представляется логичным. Он ежедневно навещал Жюлиана в больнице. На его месте я бы, наверное, приехал сюда, чтобы увидеть вернувшегося домой сына. Я бы не пошел топиться. Зачем ждать выписки Жюлиана, чтобы совершить самоубийство?
