– Это шутка?
– Никак нет, сэр, – повторил сержант, старательно не глядя на тело.
В нашем мире, где люди обладают не большей волей, чем марионетки в руках кукловода, духи решают, кому и когда умереть. И хотя это не означает, что человек не может лишить жизни подобного себе, это приводит к тому, что убить кого-то окончательно довольно трудно. Если духи посчитают, что чья-то судьба оборвалась слишком рано, они не погнушаются с помощью своих слуг-дроздов вернуть этого человека – столько раз, сколько потребуется.
Но и духи, и наука бессильны, если человека обезглавить. Как лежавшего на столе мужчину.
– Я не могу оживить труп без головы, – проинформировал я Брэмли. – Даже духи не в состоянии дать ему второй шанс. Как Эйзенхарт это себе представлял?
Молчание было мне ответом.
– Сержант?
Брэмли с мученическим видом поднял глаза к лампочке под потолком.
– Никак, сэр. Детектив Эйзенхарт просит вас сделать повторное вскрытие, – помявшись, он протянул мне картонную папку. – Здесь отчет по первичной аутопсии и медицинская карта барона.
Я не спешил брать бумаги. О таком мы с Виктором не договаривались.
– Эйзенхарту была нужна моя помощь как танатолога.
– О, сэр… – сержант тяжело вздохнул и сделал попытку объяснить мне само собой разумеющееся. – Но ведь этого он не говорил, верно?
Не говорил. Я вспомнил вчерашний вечер. Но ведь Виктор знал, что вынудило меня покинуть фронт. Он должен был понимать, почему я попытаюсь отказаться… И что заставит меня в итоге согласиться. Я прищурил глаза. Похоже, нас с Виктором ожидал долгий разговор.
– Давай папку.
Брэмли поспешил сунуть ее мне в руки, пока я не передумал.
– Еще детектив Эйзенхарт велел сказать, что смотрел ваше расписание на сегодня, – обрадованно протараторил он уже в дверях. – И ждет вас в два часа в кафе «Вест».
Глава 2
Доктор
Кафе «Вест» встретило меня мраморными колоннами и латунной вязью каштановых листьев под потолком. Осмотревшись, я обнаружил Виктора на полукруглом диванчике в углу зала. Перед ним уже стояла тарелка с мясом, которое он поспешно приканчивал. Рядом лежала папка с делом барона. Уплетая обед, Виктор рассматривал фотографии трупа.
– Нет-нет, вы как раз вовремя, это я пришел раньше, – Эйзенхарт перехватил мой взгляд, брошенный на часы. – Простите, что заказал без вас, но такова моя работа: никогда не знаешь, удастся ли поесть.
Проигнорировав протянутую для рукопожатия ладонь, я сел напротив. Тотчас подлетел официант.
– Возьмите мароновый суп и оленину, – отрекомендовал Эйзенхарт, заказывая себе еще кофе.
– Мароновый – это из каштанов?
Ганзеатское наречие, которым жители Лемман-Клива по привычке разбавляли нормальный язык, могло сбить с толку любого приезжего.
– Из чего еще? Вечно забываю, что вы не отсюда и с вами надо говорить на чистом имперском. Ладно, – Виктор отодвинул тарелку. – Похоже, сейчас наступит момент, когда мне придется вас уговаривать. Нужно будет напомнить: несмотря на то что ваша лицензия временно приостановлена и вам пока нельзя работать с живыми, на мертвых ограничения не распространяются. А если вы способны работать на кафедре, значит, ваши руки в достаточном порядке, чтобы вскрыть мертвеца. Еще можно воззвать к вашему профессионализму. Сказать, что вы видели больше насильственных смертей, чем кто-либо в этом городе. И самое главное, у вас есть дар. Чутье Северина-Змея…
Не дар.
Знаменитое змеиное чутье, талант к медицине, являлся не даром, уникальным для каждого человека и определявшим самую его суть, а склонностью – инклинацией, как ее называют ученые, – свойственной всем, кто родился под звездой Змея. Но я понимал, к чему вел Эйзенхарт.
– Лесть вам не поможет, – сухо предупредил я.
– Это не лесть. Заодно стоит надавить на вашу совесть. Знали бы вы, на что я готов пойти, лишь бы заполучить хорошего эксперта! Это вы в академии постоянно крутились возле лучших. Светила науки, мэтры… В нашей милой северной дыре они на вес золота. Старик Гоф, наш патолог, хорош, но в силу возраста не может работать как прежде. А Ретт… это его помощник… Вы наблюдали студентов на вашем факультете, можете представить себе его уровень.
Мысленно я посочувствовал Виктору. Все, кто находился под покровительством Змея или обладал достаточным умом, чтобы сдать вступительные экзамены, обучались в специализированных медицинских учреждениях. На врачебные факультеты университетов шли остальные: ленивые, глупые, интересовавшиеся жалованием врача больше, чем профессией. То, что Гетценбург, несмотря на статус одного из промышленных центров империи, оставался провинцией, лишь усугубляло ситуацию.
– Кроме того, я мог бы воззвать к вашему гражданскому долгу…
– Вы убеждены, что способны уболтать любого, верно? – с любопытством спросил я, перебивая.
Казалось, этот спектакль одного актера не только не утомил его, но доставлял удовольствие. Виктор пожал плечами, не отрицая.
– Разница лишь в том, сколько времени потребуется. Или скажете, что с вами фокус не пройдет?
– Нет.
– Нет? – переспросил Эйзенхарт, явно прикидывая в уме варианты. – В смысле, вскрытие не проведете?
– Уже провел.
Виктор недоверчиво уставился на меня.
– Я считал, мне понадобится еще минут пятнадцать, чтобы уломать вас. Думал напомнить вам о былых подвигах, о вашей помощи военной полиции…
– Я обязан вашим родителям.
Так же недоверчиво Виктор хмыкнул:
– Дело только в этом?
– Не берите на себя больше, чем сможете взять, – посоветовал я. – И в следующий раз, если вам будет нужна моя помощь, не присылайте вместо себя Шона в надежде, что я из жалости не смогу ему отказать. Приходите сами. И не думайте, что сможете использовать меня вслепую.
– Разумеется, – заверил меня Эйзенхарт.
Не слишком искренне, впрочем. Я достал из кармана портсигар и закурил в ожидании заказа.
– Процессы мацерации только начались, когда барона выловили: на ладонях уже появилась характерная окраска, но разбухание не слишком заметно. Температура воды сейчас должна быть около десяти, максимум двенадцати градусов. Исходя из этого, я полагаю, что труп пробыл в воде не менее восьми, но не более десяти часов. Я бы сказал, барона убили между десятью часами вечера среды и полуночью. Вы будете записывать?
Эйзенхарт кивнул и поспешил достать из кармана пальто блокнот:
– Совпадает с мнением нашего патолога. Как он умер?
Я с сомнением посмотрел на детектива.
– Если вы не заметили, ему отпилили голову.
