Я посмотрел на часы, на которых было три четверти девятого.
– Разве мы не спешим? Не боитесь, что Хардли ускользнет от вас, пока вы сидите тут?
Эйзенхарт подозвал официанта и попросил повторить заказ.
– Человек, назвавший адрес, указал точное время, когда Хардли будет там находиться.
– Кто же это?
– Он не представился.
– Вам это не показалось странным?
– Уверен, у него были на то причины, – так же быстро отбрил Виктор мой следующий вопрос.
– Вы издеваетесь?
– Нет.
Я посмотрел в его бесстыжие голубые глаза, но ничего не добился.
– В таком случае почему мы отправляемся на встречу, от которой несет как от приманки в капкане?
– Именно потому, что от нее несет, – Эйзенхарт помешал кофе в полученной чашке и отправил туда еще два кристалла сахара. – К капкану тянет не только дичь, на которую он рассчитан, но и охотника, стремящегося проверить добычу.
Выпив свой кофе, он бросил на стол несколько купюр.
– А вот теперь, – сказал он, сверяясь с часами, – нам действительно пора.
На стоянке возле ратуши было полно газолиновых кэбов, и нам без проблем удалось нанять автомобиль. Машина доставила нас к кварталу доходных домов на проспекте имени генерала Клива, в район еще приличный, но граничащий со старыми улицами. Бульвар, названный в честь человека, который завоевал для империи остров Норлемман и стал первым герцогом новой земли, тянулся стрелой через весь город, от центра до бывшей крепостной стены, где терялся в лабиринте старинных проулков, расчерченных задолго до закона о санитарной безопасности. В этом плане Гетценбург был похож на лоскутное одеяло: новые кварталы соседствовали с остатками древних строений, богачи – с бедняками, а выходцы с Королевского острова – с краватскими мигрантами.
– Судя по номеру квартиры, его окна должны выходить во внутренний двор.
Эйзенхарт позволил автомобилю остановиться прямо у двери и вышел из машины. Наклонившись к водителю, он попросил подождать нас и ненавязчиво продемонстрировал полицейский жетон. Оставалось только надеяться, что кэбмен после этого не уедет еще быстрее, чем планировал раньше.
Мы поднялись наверх. Эйзенхарт достал из кобуры пистолет и постучал в нужные апартаменты. Никакого ответа. Попробовал ручку – та поддалась.
– Полиция. Поднимите руки за голову и не двигайтесь… – потребовал Виктор, с осторожностью заходя внутрь.
Встретивший нас на кухне человек был не велик для быка, он едва превосходил по росту Эйзенхарта. Но даром обделен не был. Обернувшись на голос, он за секунду оценил ситуацию и бросился напролом.
Виктор даже не успел выстрелить, как встретился с полом, сметенный быком. Мгновением позже моя спина была впечатана в стену. С трудом вернув воздух в легкие и проклиная немереную бычью силу, я поднялся на ноги.
Эйзенхарт опередил меня и уже преследовал Хардли. Со стороны лестницы послышались выстрелы. Я успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как пролетом ниже бык решил укоротить себе путь и покинуть дом через окно – третьего этажа! Его дар это позволял. Нам с Эйзенхартом оставалось только смотреть, как он приземляется на кучу осколков в переулке.
– Да пошло оно все, – тяжело выдохнул Виктор. На лице его появилось знакомое мне упрямое выражение, и, прежде чем я успел среагировать, он последовал за быком.
В моей голове промелькнуло видение разбитого тела и картина, как я объясняю безутешной леди Эйзенхарт обстоятельства смерти ее сына, но, когда я посмотрел вниз, увидел Виктора, приземлившегося на козырьке над черным входом. Перекатившись к его краю, Эйзенхарт с громким охом рухнул на землю, но тут же встал и, припадая на левую ногу, погнался за быком.
Я выругался и поспешил вниз по лестнице, надеясь, что успею к выходу раньше, чем они обогнут дом, и что по дороге Хардли не придет в голову свернуть в один из переулков старых кварталов, где я их никогда не найду.
Хардли действительно выбрал путь к бульвару, но на этом мое везение кончилось. Мы опоздали. Появившийся из боковой улицы Эйзенхарт увидел меня склонившимся над телом шофера. Машина с диким скрежетом стартовала с места еще до моего появления.
– Жив, – проинформировал я Виктора. – Без сознания.
Под затылком водителя расплылось кровавое пятно. Оставалось молить духов, чтобы все ограничилось сотрясением.
– Ушел, – скорее прошептал Эйзенхарт. Переведя дух, он достал полицейский свисток.
– А вот они – нет. Не тратьте зря силы.
Два тела в штатском оказались для меня неожиданностью: я полагал, что к Хардли мы отправляемся одни. Я ошибался.
Похоже, они вышли из укрытия, услышав выстрелы. Им повезло меньше, чем шоферу: от того Хардли просто отмахнулся. Я подвинулся, давая Эйзенхарту увидеть тело, лежавшее рядом с бесчувственным кэбменом. Молодому коту свернули шею. Его напарник лежал чуть поодаль, и это зрелище было уже не столь мирным. Его голова была почти отделена от туловища, между рваными краями артерий и мышц белел переломленный позвоночник.
– Ублюдок, – выругался Эйзенхарт, подойдя ближе.
Он все же воспользовался свистком. Зачем, я понял только, когда от соседнего дома приковылял опасливо косящий в сторону дворник.
– Вызовите врача, и поскорее, – приказал ему Эйзенхарт. – И полицию. Скажите, чтобы к вам направили комиссара Конрада. Передайте ему…
– Разве мы не собираемся дождаться приезда полиции? – перебил я его.
На лице Эйзенхарта появилась отчаянная улыбка.
– Мы, доктор, собираемся ловить машину.
Глава 17
Доктор
Чистое безумие. Проспект был пуст, но Эйзенхарт отказывался отступать. На мгновение мне показалось, что нам улыбнулась удача, но нет: в паре кварталов от нас процокала лошадь, запряженная в телегу с сеном. Машина, на которой удалялся от нас Хардли, была уже не больше точки, когда из переулка вырулил автомобиль. Звук полицейского свистка едва не оглушил меня.
– Садитесь! Или вы передумали? – я притормозил, заметив, как Эйзенхарт не спешит залезать внутрь.
Причина стала ясна, когда я разглядел водителя. Даже раньше: когда почувствовал аромат растертой между пальцами полыни, пропитавший салон.
– Следуйте за той машиной, – хмуро велел Эйзенхарт, все же занявший переднее сиденье. – Вы вообще умеете водить?
– Глупый вопрос, – хмыкнула леди Гринберг, разгоняя автомобиль. Обернувшись ко мне на мгновение, она улыбнулась. – Как здорово видеть вас, доктор! Как ваши дела?
– Удивлен, что вы меня помните, – признался я.
– Первое обвинение в убийстве не забывается, знаете ли. Как ваша работа? Все еще вкладываете деньги в акции Южно-роденийских железных дорог?
