– Простите?
– Даже ребенок догадается, что полицейские просто так не беседуют с незнакомцами «в частном порядке». Вы пойдете вместо меня, док. Вы ведь не откажетесь мне помочь?
– Откажусь. Насколько помню, я предупреждал вас: не пытайтесь использовать меня вслепую.
– Простите умирающего! Но вы сами сказали: мне нельзя ехать.
Из всех привычек Эйзенхарта привычка пользоваться своим состоянием для того, чтобы чувствующие вину окружающие соглашались на все его идеи, была самой мерзкой.
– Могу вколоть вам вторую дозу перед выходом, – холодно предложил я.
– Герге не будет разговаривать ни со мной, ни с кем другим из полиции. Мне нужен кто-то со стороны, кому я могу доверять.
Какая честь.
– Пригласите Шона. Вряд ли Герге знает, где он служит.
– Шутите? Рядом с леди Эвелин Шон и двух слов не свяжет!
Я никогда не согласился бы, но Эйзенхарту удалось найти лазейку:
– А как же леди? Она будет ждать. Предлагаете ее расстроить?
Я полагал, что леди, согласившаяся, как она считала, на вечер с Эйзенхартом, и так расстроится.
– Позвоните ей и скажите, что все отменяется.
– Но я не стану этого делать, – на всякий случай Виктор отодвинул кресло. – Вы, конечно, можете сами ей позвонить…
Попробовать объяснить все леди, не раскрывая состояния Эйзенхарта, и выставить себя дураком? Благодарю покорно. Я сцепил зубы и молча досчитал до десяти.
– Только ради леди Эвелин.
Эйзенхарт довольно улыбнулся.
– Лиза! – позвал он.
Из коридора показалась горничная леди Эйзенхарт. Как я и думал, Виктор заранее все спланировал.
– Неси мой костюм. Доктора ожидает интересный вечер.
Глава 9
Доктор
Ровно в десять извозчик остановился у входа. Датировавшийся позапрошлым веком особняк Гринбергов – единственная фамильная резиденция, которую дед леди Эвелин не продал ради уплаты долгов и основания банковского дома, принесшего семье нынешнее благосостояние, – мрачным дроздом выделялся на фоне оштукатуренных палаццо в северно-романском стиле. За кованой оградой высотой в человеческий рост можно было разглядеть в сумерках регулярный парк с серым гравием дорожек.
Леди Эвелин, вопреки этикету и поверью, что женщины не способны собраться вовремя, уже ждала у ворот, нетерпеливо затягиваясь сигаретой. Увидев кэб, она поспешно придавила ее каблуком.
– Доктор! – при виде меня ее улыбка на мгновение погасла, но вернулась еще ярче, чем прежде. – Какая неожиданность.
Я пробормотал свои извинения по поводу отсутствия Эйзенхарта, но леди Эвелин равнодушно от них отмахнулась.
– Ему хуже, – беззлобно заявила она. – Пусть работает, пока мы с вами приятно проводим время. Но прежде чем я утащу вас на танцпол, расскажите, кто так заинтересовал детектива? У меня есть догадки, но…
На пересказ много времени не потребовалось – ровно столько, сколько было необходимо, чтобы добраться по мосту до правого берега и проехать тройку кварталов.
– Я немного знаю его, – произнесла леди Эвелин, когда мы подъезжали к клубу. – Не лично, но… Наслышана. Мистер Герге был помолвлен с сестрой одной моей знакомой. К тому же он близкий друг брата еще одной моей знакомой. Вы ее увидите: она раздобыла нам приглашения. Сомневаюсь, что его будет легко разговорить…
Мы разделились у гардеробных, а когда вновь встретились в холле, она окинула меня придирчивым взглядом.
– Я выгляжу настолько неприлично? – пошутил я.
– Напротив. Слишком прилично, – леди тяжело вздохнула. – В обществе, к которому мы направляемся, это сейчас не в моде. Подойдите.
Привстав на цыпочки, она взлохматила мои волосы и развязала бабочку. Расстегнула смокинг и, не удовлетворившись этим, верхнюю пуговицу рубашки.
– Чего-то не хватает… – пробормотала она.
Прежде чем я успел сообразить, леди Эвелин стащила с моего носа очки и спрятала к себе в сумочку.
– Получите, когда все закончится, – невозмутимо заявила она в ответ на мое восклицание. – Готовы?
Я не успел спросить, к чему. Просунув руку мне под локоть, она расправила плечи и вошла в клуб. Появление ее вызвало неловкую паузу – которая, впрочем, быстро пропала. Слишком быстро. По мере продвижения по залу я замечал все больше взглядов, полных осуждения и жадного любопытства.
– Вы здесь ни при чем, – тихо проговорила леди. – Дело во мне. Со смерти Ульриха прошло только пять месяцев, но и после траура я не должна была сразу появляться в обществе мужчины. Так можно подумать, что я и не скорбела… Скандал! – она горько усмехнулась. – Потерпите, если можете. Всего один вечер…
Разумеется. Она все еще соблюдала траур. А Виктор, конечно, не соизволил об этом подумать. Или не счел достаточно важным, чтобы позаботиться о ее репутации.
– Мне очень жаль. Уверен, Эйзенхарт не знал, иначе ни в коем случае бы к вам не обратился…
Леди Эвелин резко развернулась. Серые глаза внимательно посмотрели на меня, ища насмешку.
– Вы очень хороший друг, – заключила она, не найдя ни намека на неискренность. – Всегда за него заступаетесь. Исправляете его провалы. И верите в лучшее, верно? Ему с вами повезло. Хотела бы я иметь такого друга…
И хотя я вряд ли согласился бы с ней в том, что касалось моих качеств, тоска в ее голосе была мне прекрасно знакома. Я ободряюще сжал скрытое под узким рукавом запястье.
– Он у вас есть.
И снова тяжелый пристальный взгляд, ищущий фальшь в моих словах. Наконец она сжала мои пальцы в ответ.
– Спасибо. Я это очень ценю. Хотя на вашем месте я бы еще раз обдумала предложение, – добавила леди шутливым тоном. – Вы обнаружите, что у меня тяжелый характер. Никогда не сближаюсь с теми, кто мне небезразличен, и никогда не пытаюсь понравиться тем, кто вызывает у меня симпатию.
– В таком случае я должен быть польщен, – в тон ей ответил я. – За время нашего знакомства у меня ни разу не возникло ощущения, что вы пытаетесь расположить меня к себе.
Зато оттолкнуть от нее могло многое. Начиная с грубого языка и заканчивая посещением опиумных денов. В леди Эвелин странным, но притягательным образом сталкивались воспитание и бунтарство. И ничего из этого она не скрывала.
– Могу я задать бестактный вопрос? Почему вы в таком случае согласились помочь Эйзенхарту?
– Потому что он попросил.
Ее ответ был прост, но именно эта простота таила опасность.
– Прозвучит старомодно, но… Вы испытываете к нему чувства?
Леди Эвелин хитро покосилась на меня.
– Это так заметно? Я люблю его.
