– Кто? – коротко поинтересовалась леди.
– Не знаю.
Я надеялся, что Эйзенхарт сумеет найти ответ на этот вопрос.
– Я должен спросить: между Поппи и Александром Герге что-то было?
– Смотря что вы подразумеваете, – слабо улыбнулась леди Эвелин. – Поппи спала практически со всеми своими знакомыми, но это никогда ничего не значило для нее.
– Никогда?
По моему опыту, какой бы длинной ни была череда партнеров, кто-то всегда оставлял след в сердце.
– Нет. Не думаю, что у Поппи имелась какая-то трагическая история любви. Вы ведь на это намекаете? Для нее она была слишком легкомысленна. Поппи любила получать удовольствие. Если между ней и Герге что-то и случилось, то они скорее были друзьями с определенными преимуществами, чем возлюбленными.
Я в этом сомневался. Когда Герге на том вечере заинтересовался леди Эвелин, я наблюдал за ними – и не я один. Во взгляде Амарантин, которым она провожала Герге на танцпол, не было банальной ревности, но что-то неуловимое, что-то, что я не смог вспомнить и понять…
– Но не любовь.
– Почему же?
– Во-первых, – леди Эвелин снова была собранной и сосредоточенной, будто мы обсуждали не смерть ее близкой подруги, а историю, произошедшую давно и не с нами, – Поппи знала его почти вечность. Герге приехал поступать в Гетценбургский университет, где познакомился с Теобальдом, десять лет назад. Поппи тогда было одиннадцать. Едва ли романтичное начало отношений. Во-вторых, она познакомила его с Роуз.
– Роуз?
У меня создалось впечатление, что Эйзенхарт преувеличил касательно моей личной жизни – если у кого-то она была бурной, то у мистера Герге.
– Роуз Хоторн, его невеста. Не та, что бросила его. Предыдущая.
– Почему они не поженились?
– Это… – леди Эвелин нахмурилась, подбирая слова. – Неприятная история.
Эвелин, Амарантин и Роуз не просто дебютировали в одном сезоне – они вместе обучались перед выходом в свет у Кальтшнейнера, знаменитого гетценбургского владельца школы этикета. Стояли одна за другой на танце дебютанток на Весеннем балу, открывающем сезон в Лемман-Кливе. Вместе, единственные из герцогства, были представлены ее величеству в столице.
– Представьте, мы были втроем в метрополии. В чужом городе, где никого не знали. Мы приехали вместе, и нам оставалось только держаться друг друга. Но это было не так плохо. Особенно когда миссис Риттер, которую отправил с Поппи Теобальд, принимала снотворное и можно было выскользнуть на вечеринку… Роуз никогда с нами не сбегала, наверное, потому я с ней так и не подружилась. Впрочем, возможно, дело во мне: мы и с Поппи были близки, но никогда не были подругами. А Роуз к тому же была слишком блеклой. Скучной. Такая, знаете ли, идеальная невеста и жена: чуть глуповатая, молчаливая и восхищающаяся своим мужчиной. Мне больше по душе была Поппи или Мэриголд, сестра Роуз. Вот в ней чувствуется характер. Впрочем, я отвлеклась.
Леди пригубила шерри и продолжила:
– Как я уже говорила, их с Александром познакомила Поппи. Она как-то раз пригласила Роуз к себе, Тео был тогда дома, а где Тео, там и Герге. Теобальд стал его пропуском в гетценбургский свет, поэтому Герге предпочитал держаться как можно ближе. Так они встретились впервые. Он произвел на нее впечатление своими манерами – и своим происхождением тоже: подумать только, настоящий принц, пусть без маленькой формальности. Она… Она ему подходила. Поэтому Герге сделал ей предложение, а Роуз, не задумываясь, его приняла. Первое время она была вне себя от счастья, порхала с такой очаровательной улыбкой, что за нее нельзя было не порадоваться. Потом начались проблемы. Вы уже, наверное, заметили, что мистер Герге не слишком разборчив, когда дело касается женщин. С Коринн Лакруа его связывали длительные отношения. Но это было нормально, на нее Роуз соглашалась закрыть глаза. В конце концов, в свете не так много мужчин, которые не содержали бы хотя бы одну любовницу, – скривилась леди Эвелин. – Можно сказать, что почти и нет.
– Но были другие, – угадал я.
– Да. А еще Герге, будучи прагматичным ублюдком – во всех смыслах последнего слова, – постоянно искал кого-нибудь получше. Сивилла, жена его отца, богата. Если бы он женился на Роуз, император, которого не обрадовал бы союз его внучки с бастардом, помог бы королю Владислаусу принять правильное решение и объявить наследником Герге. Но ольтенайская казна без денег Сивиллы резко уменьшилась бы в размерах. Поэтому Герге искал кого-нибудь, чья семья не только станет ему союзником в борьбе за трон, но и поделится своими накоплениями.
Кого-нибудь вроде леди Тенеррей.
– О его интересе к ней заговорили еще до смерти Роуз. Не знаю, послужило это спусковым крючком, или случилось что-то еще, но Роуз не выдержала, – леди Эвелин медленно качнула в пальцах бокал. – Она отравилась.
Глава 19
Доктор
Я столкнулся с мистером Герге в дверях отдела убийств. В сопровождении двух адвокатов он выходил от Эйзенхарта, я же, наоборот, пришел к тому с новостями.
– А, доктор Альтманн, – совершенно не удивленный, он окинул меня своим фирменным взглядом и обернулся к Виктору: – До свидания, детектив Эйзенхарт. Было интересно наконец встретить вас лично.
– Как все прошло? – поинтересовался я у Эйзенхарта, когда они покинули коридоры управления.
– Не спрашивай, – пробурчал он, наливая себе кофе. – Кажется, я даже поседел.
На мой взгляд, это было преувеличением, но я не стал его разочаровывать. И не стал расспрашивать дальше. Вместо этого я прошел за ним в кабинет, дождался, пока он закроет дверь, и поведал ему новости:
– Ты знал, что предыдущая невеста мистера Герге, леди Роуз Хоторн, также покончила с собой?
С громким стуком Виктор опустил чашку на стол.
– Любопытно… – протянул он. – Нет, не знал. Откуда информация?
– От леди Гринберг. И в этот раз, пожалуйста, обойдемся без шуток! – Эйзенхарт закрыл рот, так и не успев ничего сказать. – Я счел необходимым сообщить ей о смерти леди Мерц.
Услышав мой рассказ, Виктор допил кофе и откинулся на спинку стула, размышляя.
– Я не знал, что леди Роуз покончила с собой, – задумчиво произнес он. – Официально причиной смерти стоит пневмония. Но я знаю, что в доме Хоторнов это было не единственное самоубийство. Тогда в архиве я не обратил на это внимание, больше года прошло, девушка была служанкой, и у нее имелись причины лишить себя жизни, однако в свете последних известий… Взгляни-ка.
Из ящика письменного стола он достал свернутый вчетверо листок бумаги.
– Горничная леди Роуз… Ну, к тому времени она не была горничной, после смерти леди Роуз ее уволили… Неважно. Она повесилась. Это предсмертная записка.
Из желтой, дешевой по качеству бумаги выпали засушенные цветки птицемлечника.
