Выйдя на площадь, к заведению скорым шагом двинулась гурьба преторианских гвардейцев в тяжелых плащах, бойко горланя и пересмеиваясь на ходу. А чего бы им и вправду не веселиться, этим любимцам венценосцев, щедро оплачиваемым из имперской казны? Не был исключением и новый император. По своем восшествии каждому гвардейцу в Риме он заплатил не скупясь, и теперь кошельки их приятно оттягивал вес серебра. Вход гостей с улицы Трибоний встретил радушной улыбкой. Стянув с себя истекающие влагой плащи с капюшонами, солдаты набросили их на колышки вдоль боковой стены и сгрудились у прилавка, требуя первой порции вина. Об заляпанный, в царапинах и выщерблинах прилавок зацокали пришлепнутые ладонями монеты свежей чеканки, а из заднего помещения явились кружки и кувшины, переходя в нетерпеливо протянутые руки.
Надо сказать, что в тот вечер это были уже не первые гвардейцы, нагрянувшие в заведение. Незадолго до них сюда зашла еще одна группа, поменьше, и разместилась за столом в углу, заняв две продольные скамьи. У этих гостей настроение было явно не столь приподнятым, хотя и они вкусили от щедрот императора. И вот теперь их предводитель с хмурым видом обернулся на преторианцев, что толклись возле прилавка.
– Болваны, – буркнул он. – Что они там празднуют?
– А дополнительное жалованье в размере годового чем тебе не повод? – язвительно улыбнулся его сидящий рядом товарищ и поднял кружку: – Выпьем за нашего нового императора!
Остальные вокруг стола отреагировали унылым молчанием, и тогда оратор с ехидцей продолжил:
– Что такое, друзья мои? Никто не хочет примкнуть ко мне в тосте за нашего возлюбленного Нерона? Неужто нет? Приск, погляди: они так же невеселы, как ты.
Заводила отвел глаза от солдат возле прилавка.
– Эх Пизон, Пизон… Ну а как, по-твоему, не впасть в уныние от вида этого бабистого чуда на троне? Ты же сам вместе со мной стоял во дворце на страже и видел Нерона вблизи. А потому знаешь, какова его внешность. Пичкает себя сластями, жеманничая со своими поэтами и актеришками… Но при этом кроется в нем и подлость, и коварство. Помнишь, как мы раз сопровождали его в одной из его тайных прогулок по городу? Он тогда повздорил с каким-то стариканом и велел нам прижать того беднягу к стене, пока сам закалывал его до смерти ножом.
Пизон, припоминая, досадливо повел головой из стороны в сторону.
– Соглашусь, то был не час нашей славы.
– Да уж куда там… – Скрежетнув зубами, Приск по-бычьи выпустил ноздрями воздух. – А теперь, когда он император, все будет только хуже. Вот увидишь.
– Но, по крайней мере, он неплохо нам заплатил.
– Кое-кому, – фыркнул Приск. – А ведь часть наших молодцов сейчас воюет в Испании. И когда они вернутся в Рим, им вовсе не по сердцу придется то, что на их долю серебра не отсыпалось.
– Твоя правда… А что, по-твоему, младший братец Нерона был бы лучше, взойди он на императорский трон?
Приск, секунду подумав, пожал плечами.
– Может, и не особо. Однако Британник не глуп. И его уже с младенчества готовили повелевать империей. К тому же в нем течет кровь Клавдия. Право быть императором дано ему по рождению. А его, беднягу, взяла и оттерла от власти эта змеючья сука Агриппина и склизкий ублюдок Паллас…
При упоминании ближайшего советника нового императора Пизон с вороватой придавленностью огляделся. Заезжий дом был одним из тех мест, куда норовили заглядывать имперские соглядатаи и осведомители – послушать, о чем тут судачит люд, повысматривать смутьянов, после чего об увиденном и услышанном исправно докладывалось дворцовым кормильцам. Было известно, что Паллас не отличается терпимостью к тем, кто его хулит, не говоря уж о тех, у кого хватает дерзости злословить о венценосце. Убедившись, что никто вокруг вроде как не наушничает, Пизон прихлебнул вина, после чего кольнул друга остерегающим взглядом.
– Попридержи-ка язык, Приск, – вполголоса, скороговоркой произнес он, – а то, гляди, накликаешь худо на себя и на всех нас. По мне, так я бы тоже лучше видел императором Британника. Но он не на троне, и ничего мы с этим поделать не можем.
Приск мимолетно улыбнулся.
– Ты, может, и нет. Но есть люди, которые кое-что да сделают.
– Вот как? Ты о чем?
Приск открыл было рот, но тут за их спинами раздалось разудалое:
– Бааа! Да это ж наш друг Приск с верной сворой своих дружков!
Голос Приск узнал, но оборачиваться не поспешил. Поставив кружку на столешницу, он поднял голову и не поворачиваясь возгласил:
– Эй, Библий! А шел бы ты на фаллос к самому Фалету и дал бы мне тут спокойно выпить вина!
– На фаллос, говоришь? – Вновь прибывший обошел возглавие стола и сверху вниз поглядел на Приска и его спутников. – Так-то ты приветствуешь своего старинного товарища, а тем более товарища с дарами!
С этими словами он вынул пробку из зажатого под мышкой кувшина и щедро, до краев набулькал в кружку Приска – тот даже отреагировать не успел.
– Вот тебе от Приапа, Фаллетова сродника! – Затем, воздев кувшинчик, обратился к сидящим за столом: – Ну же, парни! Кто поднимет со мной за нашего общего благодетеля? За императора нашего Нерона, да ниспошлют ему боги долголетие!
Постепенно отводя от своего раскрытого рта горлышко сосуда, он заглотил пенисто-красную струю, после чего грянул кувшин об пол и смачно отер себе губы тыльной стороной ладони.
– Эх, доброе винцо!
За столом никто к здравице не присоединился, на что Библий, выгнув бровь, воскликнул:
– Эт-то что? Никто не пьет за императора? А верные ли здесь собрались люди? – Он повел глазом на своих сошедшихся к столу друзей. – Мне, парни, кажется, что о Нероне здесь не очень высокого мнения. Можно сказать, неуважением попахивает. А то и вовсе изменой… Может, здесь сидящие не чаяли дождаться, что лиловую тогу наденет этот плюгавец Британник? А вот и нет. Верх взял наш человек. А ваш – внизу. Выбор сделан, и вам остается лишь утереть нюни и принять все как есть.
Приск, с нарочитой степенностью поднявшись со скамьи, взял кружку и встал перед Библием.
– А ведь и впрямь, брат… Как же это я, в обход обычая?
Нежным движением он, поднимая, начал кренить запястье, отчего на руку Библию полилась вишневая струйка вина. Движение продолжилось вверх по предплечью, затем по плечу, и, наконец, остатки Крисп вытряхнул собрату на голову. Затем он убрал руку и в гробовом молчании воззрился на поугрюмевшего Библия.
– Вот тебе моча Приапа. Можешь утереться.
– Ты пожалеешь об этом, Приск.
– Да неужто?
Приск кружкой двинул Библию по физиономии, расшибив ее заодно с носом. Не ждавший такого оборота гвардеец грузно шатнулся, размазывая по лицу перемешанное с кровью вино, а Приск проревел своим:
– Чего застыли? А ну, ломи!
