– Надевай и садись в носилки, – скомандовал сенатор.
Макрон набросил плащ на плечи, и Петронелла подошла застегнуть на нем фибулу. Взволнованно блестя глазами, она легонько стиснула центуриону голову и приблизила к себе для поцелуя в губы.
– Береги себя, любовь моя.
– Беречься надо тем, кто встанет на моем пути, – выдавил ухмылку Макрон. – Со мной все будет хорошо.
Он влез в паланкин и уселся напротив Семпрония.
– Ходу! – строго крикнул тот.
Паланкин чуть качнулся и поплыл к воротам. Через складки шторок до слуха донесся скрип воротных петель, и небольшая процессия выдвинулась на улицу.
– Особо не рассиживайся, – предупредил Семпроний, кладя руку на рукоять своего меча. – По моему слову будь готов действовать.
– Что вообще затевается, господин сенатор?
– Вопросы потом. Пока лишь без вопросов делай то, что я тебе говорю. Это понятно?
Не вполне понимающий суть происходящего, Макрон заерзал. Все это нравилось ему не больше того, что вообще творилось в Риме после их с Катоном возвращения из Испании. Семпроний заметил это и подался ближе.
– Ты доверяешь мне, центурион?
Центурион пожевал губу.
– Сенатор Семпроний, ты хороший человек. Хотя от политиканов в Риме я натерпелся изрядно. Тебе верит Катон, и мне этого достаточно.
В качающемся свете факела Семпроний удостоил Макрона пытливо-сурового взгляда.
– Тогда делай то, о чем я тебя прошу, ради Катона. Главное, поспевай.
Между тем носилки из улицы свернули на какой-то широкий проезд, и мимо шторок засновали тени прохожих. Где-то у перекрестка паланкин замедлился и голос снаружи тихо, но внятно произнес:
– Готовьтесь, хозяин.
Сенатор надвинул капюшон плаща и подтянул колени. С поворотом паланкина направо шторка отдернулась, и он, перебросив ноги через край, на ходу соскочил. Непосредственно перед ним был открытый дверной проем, куда и метнулся Семпроний, а вслед за ним Макрон. Кинув взгляд через плечо, он успел заметить, как кто-то из эскорта задернул шторку и паланкин как ни в чем не бывало проплыл мимо. Как только Макрон прошел через дверь, та захлопнулась и скрипнул засов. В скупом свете настенных светильников вокруг виднелось помещение пекарни. По обе стороны тянулись прилавки с хлебами, лепешками и печеньями. Заперший дверь человек оставался стоять к гостям спиной, припав лицом к зарешеченному оконцу. Он неотрывно глядел на улицу. Под вопросительным взором центуриона Семпроний молчаливо поднес к губам палец. Макрон понимающе кивнул и снова обратил взор на хозяина пекарни – приземистого, круглобокого, с облегающей шапочкой на голове. Сзади с поясницы у него свисали тесемки фартука.
Какое-то время тянулось молчание, на протяжении которого пекарь, обеспокоенно вытянув шею, смотрел на улицу, явно за чем-то следя. Наконец он со вздохом задвинул оконце заглушкой.
– Похоже, мой господин, ты прав. Двое, шли следом за носилками. Ошибки быть не может.
Семпроний строго поглядел на Макрона.
– Теперь ты понял, почему я взываю к осторожности?
– При всем почтении, господин сенатор, я так и не пойму, что происходит.
– Мы направляемся в дом одного моего друга, и важно, чтобы за нами туда никто не увязался. Надеюсь, наши «хвосты» не сразу раскусят, что их просто водят за нос по задворкам Рима. Кстати, перед тобою Матфий, один из моих клиентов. Когда-то он был моим невольником, но я уже давно, много лет назад освободил его и помог начать собственное дело.
– За что я, господин мой, несказанно тебе благодарен.
Семпроний благодушно отмахнулся.
– На всякий случай мы уйдем через другую дверь.
– Разумеется. Извольте следовать за мной.
Матфий пропустил их через дверь сзади кладовой, уставленной пузатыми амфорами с мукой, зерном, маслом и другими компонентами, и вывел во двор. Здесь в ряд стояли три больших печи с открытыми заслонками, где догорали россыпи малиновых угольев. Через еще одну дверь прошли в дом пекаря, где на них удивленно уставилась его жена, кормящая грудью младенца; трое других детишек шумно возились на общей кровати. Притихнув, они проводили взглядами незнакомых дядь (Макрон на ходу успел подмигнуть им). Дальше коротким коридором Матфий подвел их к еще одной двери.
– Отсюда выход на улицу серебряных дел мастеров. Идите влево до перекрестья, затем направо, а там уже поймете, куда держать путь.
Семпроний тронул своего вольноотпущенника за плечо.
– Благодарю тебя.
Пекарь отодвинул засов и, приотворив дверь, бдительно глянул в оба конца улицы.
– Никого.
Макрон вслед за сенатором вышел наружу, и они заспешили вдоль улицы. Дверь за их спинами бесшумно закрылась. Что именно происходит, ясности не прибавилось, но спросить сенатора центурион не решался. Под зловещим серпом луны Семпроний первым двинулся в сторону Тибра. В дальнем конце улицы они начали подъем на Яникульский холм. Из последнего разговора, что состоялся у них с Катоном несколько дней назад, Макрон догадался, куда примерно лежит их путь.
Через заднюю дверь мужчин впустили на подворье Веспасиана, и мимо построек к господскому дому их провел пожилой слуга, который, как пояснил Семпроний, лишен дара речи из-за того, что язык ему еще в детстве отсек прежний хозяин.
– Кому-то такое отсечение обходится в немалую цену, – сказал сенатор.
– Да уж я вижу, – печально кивнул Макрон.
– Я не про то, – мимоходом заметил Семпроний. – А в смысле что Домиция выложила за него кругленькую сумму.
– Ах вон оно что…
Они ступили в колоннаду с видом на сад и через широкий дверной проем прошли во внутренний зал, освещенный множеством светильников и свечей. Здесь вокруг низенького столика на кушетках сидели и лежали люди, не так чтобы много. На столике, вперемешку с вощеными дощечками и стилосами, виднелись тонкой работы стеклянные сосуды и бокалы. Навстречу вновь прибывшим поднялась женщина – как оказалось, жена Веспасиана.
– Дорогой мой Семпроний, – с гостеприимной улыбкой приветствовала она. – И ты, центурион Макрон. Мы рады вас видеть.
– Я тоже рад, – ответил Макрон с чопорным кивком. – Только вот знать бы, зачем меня сюда привели.
– Зачем? А затем, что Риму сегодня нужна помощь каждого патриота, и кое-кто из нашего числа за тебя в этом поручился. Он сказал, что если у отчизны и есть достойный защитник, так это именно ты, Макрон.
– Прошу простить, но ерунда это все.
– Как ты сказал? Ерунда? – строго сдвинула брови Домиция, а у самой в глазах мелькнула лукавинка. – Неужели ты мог настолько заблуждаться насчет своего друга? – обратилась она в глубь зала. – А, префект?
Домиция отступила в сторону, и Макрон увидел, как там на ее голос, прервав разговор, обернулись двое мужчин. Сердце центуриона радостно подпрыгнуло: в одном из них он узнал своего друга. Катон был чисто выбрит, опрятно одет. На лице Макрона расцвела улыбка – но тут же и поблекла.
