Преторианцы подхватили клич, и приугасший было пыл в них снова оживился. Натужный шаг, затем другой, за ним третий – и вот уже натиск пошел медленно, но верно. Вытянув шею, Катон увидел, как от тыла легионеров, все еще держащих строй, мало-помалу отделяются те, кто пытается уберечься от града летящих обломков. Посреди улицы встал один из центурионов, криком пытаясь вернуть солдат под штандарт когорты, который на отлете держал сигнифер. Кое-кто, пристыженный тем, что дал слабину, стал формировать строй. Но тут посыпался очередной шквал обломков, под которым пали и офицер, и сигнифер со своим штандартом, а когда пыль рассеялась, солдаты уже вовсю разбегались по проулкам. Их примеру последовали остальные, и вот уже среди улицы легионеров осталось всего десятка три или четыре.
– Отойти! – внезапно крикнул Катон. – Вторая когорта, стой!
Большинство подчинилось приказу, но горстка объятых пылом, пользуясь возможностью вволю помахать мечами, принялась сечь и колоть ошарашенного неприятеля. Несколько шагов в сторону врага, стиснув зубы и ярясь глазами, сделал и Макрон, но остановился и вернулся к префекту.
– Зачем мы остановились? – спросил он растерянно. – Они же бегут.
Несколько кусков черепицы бахнуло о плитняк чуть впереди того места, откуда он только что отступил. К счастью, никто из преторианцев, внявших зову префекта, под них не попал. Теперь они, словно приходя в себя, в нерешительности озирались.
– Чего ждем? Чтобы вам башку проломило? – крикнул на них Макрон. – А ну, назад в строй, а то я вам тут устрою! На работах сгною!
Центурия Макрона подровняла ряды, и Катон держал ее на месте, пока по плитняку не отгремели последние черепичные залпы. Убедившись, что продолжения вроде как не последует, он отдал приказ двигаться, но у следующей инсулы снова всех остановил. Среди груд, напоминающих битую посуду, густо лежали тела легионеров, в основном раненых или оглушенных. В воздухе клубилось облако шершавой пыли, от которой кашляли и сморкались обе противоборствующих стороны. Сквозь пелену было видно, как от когорты Тертиллия, бросая на ходу оружие, понуро отходят легионеры.
Одному из солдат Катон приказал разыскать Порцинона, чтобы тот снял своих с крыш и привел обратно в когорту. Черепица сделала свое дело, хотя маячило подозрение, что, как только восстановится порядок, в канцелярию дворца потекут жалобы домовладельцев насчет порчи имущества.
– Макрон, отряди сколько-нибудь людей в оцепление. Пусть отведут пленных в лагерь.
– А раненых?
– Раненые пока подождут.
– Слушаю, господин префект! – Центурион браво салютнул.
Катон прошел к зданиям, занятым преторианцами. Идти приходилось осторожно: с крыш местами все еще сваливались куски черепицы. Мимо шагали серые от пыли безоружные легионеры, а за ними стояли люди Тертиллия, тоже с серым налетом. Сам трибун находился позади манипулы, доканчивающей уже вялый, никчемный бой с авангардом Шестого легиона. Впереди дорога вела вниз, к центру столицы, загроможденному обилием храмов и базилик.
– Как у вас дела?
– Теперь лучше, когда вышли из тисков. – Тертиллий указал вдоль улицы: – Теперь мы их сдерживаем. Я выслал людей на проулки, отре́зать. Там дворец держит Десятая когорта, здесь мы. Так что Пастин со своими считай что в капкане.
– Вот и хорошо, – кивнул Катон. – От других когорт, размещенных вдоль стен, возьмем себе подкрепление. Мосты тоже за нами. Число людей достаточное, чтобы захлопнуть ловушку и вытеснить врага в складские кварталы. Когда у них за спиной окажется река, им останется или сдаться, или утонуть в ней.
– А если решат не сдаваться?
– Будем надеяться, что верх окажется за здравым смыслом, – рассудил Катон. – Рим и без того сегодня щедро полит кровью.
– День еще лишь начинается, – цинично усмехнулся Тертиллий.
– Тем более есть причина покончить с этим как можно скорей, – холодно ответил Катон. – Как только прибудут подкрепления, прорываемся на Форум и вышибаем Пастина. И не останавливаемся, пока изменники не окажутся схвачены. Или мертвы.
Глава 36
Было около полудня, и над центром Рима зависла видимость покоя, навеянная передышкой в битве. Обе стороны по взаимному согласию прервали столкновения и отдыхали на виду друг у друга. По улицам валялись неубранные тела легионеров и гвардейцев. Гражданские, запершись в своих жилищах, предпочитали не казать наружу носа и лишь с волнением дожидались, которая из сторон одержит верх. В общей сумятице по городу разгорелось несколько пожаров, тушить которые отправились городские когорты, в то время как более подготовленная рать участвовала в уличных боях. Дом сената был взят в кольцо, а почти все сановники препровождены в императорский дворец якобы для их собственной защиты (хотя мало кто сомневался, что те, кто поддерживал или хотя бы сочувствовал Британнику, обратно живыми выйдут едва ли).
Старшие офицеры преторианской гвардии собрались на Капитолийском холме у невысокой, в полроста, стены возле храма Юпитера. Ниже под холмом во все стороны тянулись склады и рынки Боариума, где с остатком своего легиона угнездился Пастин. Мост на остров посередине Тибра перегородили преторианцы. Ниже по течению люди все того же Катона заняли храм Минервы, перекрыв доступ к пристани баржам и мелким судам.
Деваться легионерам было в принципе некуда. Оставалось лишь предложить им сдаться или, в случае отказа, уничтожить. Единственный для них проблеск надежды – это если отсеченная Фламиниевыми воротами часть легиона сумеет как-то пробраться в центр Рима и придет своим товарищам на выручку. Но у преторианцев наверняка и мышь не проскочит, а не то что легион, пусть и в усеченном виде. По последним сообщениям, остаток Шестого отступил от Сервиевой стены и теперь разместился при дороге на Остию, не предпринимая попыток штурма. В самом деле, отсюда на расстоянии в пару миль виднелось железное поблескивание. Эти сведения Катон включил в свой доклад, только что посланный в императорский дворец, где в ожидании вестей изнывали Бурр, Паллас и весь ближний круг Нерона.
Катон указал границы участка, все еще занятого легионерами Пастина, а также их число: «От тысячи до полутора, но не более. Пробиться наружу им не под силу. Они заперты и знают об этом».
– Тогда почему они не сдаются? – спросил Тертиллий.
– Потому что они хорошие солдаты, – ответил Катон. – Легионеры. Которые будут драться до тех пор, пока им велит Пастин. И от этого их тем более жаль.
Тертиллий язвительно хмыкнул.
– На Фламиниевой дороге я этого за тобой не замечал… И мы их, кстати, побили.
– Там они попали в засаду, и нас выручила внезапность. Второй раз такого не случится. И если Шестой в какой-то мере подобен легионам, в которых служил я, то в нем сейчас кипит нешуточная злость, и они полны решимости поквитаться за свой промах.
Тертиллий качнул головой.
– Вы, армейские, слишком уж высокого о себе мнения.
