Медведица зашевелилась и подняла голову. Я проскользнул между прутьями решётки и попытался поймать руку Хаука, но он ловко её спрятал.
— Послушай, — начал я. — Забирай мою ложку, если хочешь, но верни письмо.
— О-о-о, навозному мальчику нужно письмо! — передразнил Хаук.
— Бедный Навозный мальчик, — поддакнул Оттар.
Хаук толкнул Оттара прямо на меня, мы упали, и Оттар придавил меня, но в следующее мгновение мы перевернулись. Замахнувшись, я приготовился со всей силы ударить его кулаком. Оттар закричал и закрыл голову руками. Я не стал бить, но обхватил руками колени Хаука, который громко охнул и упал спиной на палубу. Я сильно пнул его, потом ещё и ещё, но тут он пригрозил мне моим же ножом. Я слез с Хаука и уже хотел подняться на ноги, как вдруг перед нами появился Торвальд. Схватив Хаука за запястье, он забрал мой нож, а потом ухватил меня за плащ и поставил на ноги.
— Довольно! — рявкнул Торвальд. — За работу.
Громко топая по палубе, Хаук и Оттар растворились в тумане. Я огляделся в поисках котомки, но её нигде не было.
Я поднял свою шапку и, когда встал, увидел, как Торвальд протягивает мне мой нож.
— Это твоё? — спросил он.
Кивнув, я взял нож и заткнул его за пояс. Я хотел было уйти, но Торвальд окликнул меня:
— Артур, подожди. Что произошло?
Я уже собирался всё рассказать, но потом передумал. Не хотелось ябедничать. Но как же письмо? Оно мне необходимо.
— Ну?
— Я… потерял письмо, — сказал я. — Письмо, адресованное моей маме.
— И Хаук его забрал?
Я пожал плечами.
— Он может знать, где оно.
— А Оттар? Он тоже в этом замешан?
Оттар. Жалкий хорёк. И всё же… Хаук хорошенько вонзил в него свои когти. А я знал, каково это — быть слабее.
— Нет, — ответил я. — Он тут ни при чём.
Глава 24
Крен вправо
Корабль кренился на правый борт совсем немного: это можно было заметить, лишь спустившись в трюм, где вода омывала один борт сильнее, чем другой. Мне показалось, что она поднялась ещё выше.
Тем утром моряки были не в духе и мрачно переговаривались. Ещё вчера они похлопывали меня по спине и прославляли в песнях победу над пиратами. А теперь, когда я подошёл к лестнице и начал черпать воду, они едва удостоили меня взглядом. Даже Оттар, стоявший на несколько ступенек ниже, не обратил на меня внимания. Хаука, как поговаривали, отправили в самую нижнюю и грязную часть трюма — в качестве наказания за воровство. Значит, Торвальд был на моей стороне.
— Если бы капитан сразу отдал приказ плыть к берегу, — мрачно пробормотал один из моряков, — мы бы давно были в безопасности.
— Как будто кто-то поможет нам на суше, — усмехнулся другой. — Как бы мы ни залатали пробоину сейчас, мы не доплывём дальше Брюгге. До Лондона уж точно не выйдет.
— Брюгге слишком далеко! Нам нужен сухой док, чтобы починить корабль, — возразил первый моряк. — Причём как можно скорее.
— А как насчёт пиратов? — вмешался третий. — Мы не можем черпать воду и сражаться одновременно. А что, если они вернутся?
— А кто поможет нам с починкой, если мы окажемся на дне морском? — спросил ещё один.
— Стая сельди?
— Гигантский кальмар?
— Вереница русалок?
Моряки невесело засмеялись.
Я передал очередное ведро трюмной воды вверх по лестнице.
— И что же нам делать? — спросил моряк, стоявший надо мной. — Черпать, пока руки не отвалятся?
— Молиться, чтобы погода не изменилась, — хмыкнул кто-то внизу.
Всё утро меня не отпускали мысли о котомке. Чуть позже мне удалось оторваться от черпальщиков и пробраться в кладовую. Я немного приоткрыл дверь, пустив в помещение узкую полоску света и… чуть не упал, споткнувшись о тело, лежавшее на полу. Это был Кетил. Он крепко спал. Видимо, его уложил здесь доктор.
Я осторожно обошёл его и направился к груде мешков и сундуков. Немного покопавшись, я нашёл котомку, но она была пуста: ни ложки, ни письма.
Хаук!
Очевидно, мои вещи были у него. Но все мешки выглядели примерно одинаково; мне бы потребовался целый день, чтобы проверить каждый из них. Я в отчаянии перебрал несколько штук, но ничего не нашёл.
И тут мне попался мешок Оттара. Я видел его прошлой ночью — одинокого, сгорбленного и обеспокоенного. Он снова обтачивал деревяшку. Я открыл мешок и достал оттуда его нож, несколько кусочков сосны и деревянную фигурку, показавшуюся мне знакомой.
В полоске света, проникавшего в кладовку из приоткрытой двери, я смог рассмотреть её. Это была милая маленькая круглая птичка. Оттар успел выстругать только одно крылышко и одну лапку, но я уже мог с уверенностью сказать, что у этой пташки весёлый и безмятежный нрав. Это не какая-нибудь сварливая и шумная чайка. Этот птичка из воспоминаний, из дома.
Но как Оттар, этот маленький хорёк, мог… создать такое? Или лучше поставить вопрос иначе: как человек с такой душой мог… связаться с Хауком?
С другой стороны, я знал, что такое страх, и понимал, каково это — жертвовать собственными принципами ради безопасности.
Я сел на пол и попытался отогнать от себя дурные мысли. Я вполне мог найти папиных родственников и без письма. Но вдруг они не поверят мне и примут за мошенника?
Я решил, что буду наблюдать за Хауком и Оттаром, когда смогу. Надеюсь, они не уничтожили письмо, а просто где-то спрятали.
— Артур! Что ты здесь делаешь?
Доктор!
— Я… это…
Я хотел было рассказать ему о письме, но тут в дверях появился Торвальд.
— Ах, вот ты где, Артур! На парусе или в трюме. Марш на своё место!
Я быстро спрятал птичку в мешок Оттара и отправился в трюм.
* * *
Днём ветер начал усиливаться. Корабль сильно мотало; вода громко плескалась в трюме.
Через некоторое время Торвальд попросил меня утихомирить медведицу, которая начала беспокоиться.
— Доктор сказал, чтобы ты был рядом и не уходил от неё.
Поднявшись на палубу, я увидел, что назревает буря: на горизонте, на западе, скапливались огромные сизые тучи, застилая небосклон. Капитан стоял на юте и выкрикивал команды. Моряки сновали по палубе и взбирались по выбленкам. Начался холодный дождь.
Медведица беспокойно шагала по клетке. Я чувствовал её желание сбежать — навязчивое жужжание, сотрясавшее воздух и эхом отзывавшееся в моих костях. Я попробовал немного попеть для неё, но у моих напевов тоже был беспокойный ритм, который не утешал ни её, ни меня. На горизонте, к югу от нас, показалась тёмная неясная линия — земля. Нидерланды. Если случится самое страшное, если корабль пойдёт ко дну… Некоторые из нас поместятся в береговую шлюпку, но не все.
